Земля ковбоев. Настоящая история Дикого Запада - Кристофер Ноултон Страница 31

Смерть жены Рузвельта произошла ровно через четыре года после объявления об их помолвке, и, по общему мнению, это был брак по любви. В тот вечер Теодор написал в своем дневнике большую букву Х, а затем добавил под ней: «В моей жизни погас свет»[163]. Он выглядел настолько убитым горем, что семья опасалась за его рассудок. Некоторое время он отказывался обсуждать свою потерю с кем бы то ни было. Члены семьи слышали, как он беспрестанно метался по своей комнате до поздней ночи. Позже он сказал управляющему своего ранчо Фрэнку Меррифилду, что это горе «не поддается никакому исцелению». До конца жизни он избегал называть Элис по имени и не смог заставить себя упомянуть о ней в своей автобиографии.

Через несколько недель Теодор оставил новорожденного ребенка на попечение своей старшей сестры Анны и вернулся на работу в Олбани. Там, пытаясь справиться с депрессией, он с головой погрузился в работу в качестве члена палаты представителей Законодательного собрания штата Нью-Йорк. Несмотря на молодость, Рузвельта выбрали лидером делегации Нью-Йорка на Национальном съезде Республиканской партии; однако он сообщил журналистам в конце этого мероприятия, что планирует сделать перерыв в политической деятельности. Возможно, свою роль в этом решении сыграли периодические обострения астмы — и, действительно, он говорил об этом друзьям. Роджер Ди Сильвестро в своей книге «Теодор Рузвельт в Бедлендсе» предположил, что здоровье политика могло ухудшиться[164] из-за того, что в Нью-Йорке в 1880-е гг. в качестве топлива начали использовать каменный уголь. Кроме того, на долю Рузвельта выпало много горя.

Занявшись скотоводством, Рузвельт пошел по стопам своего университетского друга Хьюберта Энглберта Тешмахера (для друзей Теши), которым он восхищался. Будучи на два года старше, Тешмахер стал инициатором приема Рузвельта в один из клубов Гарвардского университета — Порселлианский (Porcellian Club, или Р. С.). Основанный в 1791 г. P. C. был старейшим, наиболее элитарным и самым закрытым из так называемых «последних» («выпускных»){76} клубов Гарварда. Его члены утверждали, что это единственная подобная организация, которая никогда не менялась, потому что появилась на свет уже совершенной. Членом клуба был большой друг и политический союзник Рузвельта Генри Кэбот Лодж, а также его ближайший приятель по колледжу Ричард Мидлкотт Солтонстолл. Именно Солтонстолл познакомил Рузвельта со своей хорошенькой белокурой кузиной (и соседкой по району Честнат-Хилл под Бостоном) Элис Ли, ставшей позже его женой.

Члены Порселлианского клуба, так называемые «братья», общались на официальных обедах и во время светских мероприятий, развивая тесные личные связи, которые часто приводили к партнерству и созданию совместных предприятий после окончания университета. Приветствуя и взращивая высокие идеалы, клуб также вдохновил многих своих членов, включая и Рузвельта, выбрать карьеру государственного служащего. В какой-то момент Рузвельт изменил свое намерение стать ученым, его манила политика.

По всей видимости, «братья» очень доверяли Тешмахеру. Шотландец Джон Клей, подружившийся с ним в Шайенне (штат Вайоминг), описывал его как страстного любителя политики и философии, «человека с крайне превосходным характером и большим влиянием», а также «близкого к президентам и принцам». Теши был исключительно привлекательным, учтивым и богатым — одним из тех, про которых говорят «баловень судьбы». Его отец сколотил состояние на недвижимости в Сан-Франциско, пробыл четыре года десятым мэром города, после чего уехал во Францию. Знакомство Тешмахера с Западом произошло во время годичного кругосветного путешествия, подаренного ему отцом на окончание университета. Вскоре после возвращения, находясь на родительской вилле в Париже, он наткнулся на статью в Galignani’s Messenger — единственной в то время ежедневной парижской газете на английском языке. В статье рассказывалось о прибылях, которые можно получить, занимаясь скотоводством на Великих равнинах. Вспомнив возвышенную красоту пейзажей Запада, Теши тут же понял, что нашел подходящее для себя дело.

К началу 1880-х гг. около двадцати влиятельных жителей Бостона и Нью-Йорка — многие из них были членами Порселлианского клуба и однокурсниками Тешмахера — вложили в ранчо Теши в Вайоминге солидную сумму в 491 000 долларов (11,7 млн в пересчете на современные деньги). Сам Рузвельт первоначально инвестировал 5000 долларов, а через год добавил 10 000, когда Тешмахер расширил это перспективное предприятие и повысил его репутацию, пригласив еще одного полноправного партнера, гарвардского выпускника Фредерика Дебилльера, отец которого руководил брокерской фирмой на Уолл-стрит. После этого ранчо переименовали в Teschemacher & DeBillier Cattle Company. В следующем году к Тешмахеру и Дебилльеру в Шайенне присоединился еще один приятель и однокурсник Рузвельта, тоже член Порселлианского клуба: в течение следующих пяти лет одним из соуправляющих ранчо был Ричард Тримбл, которого всюду сопровождал черный королевский пудель Мифуш[165]. Но на этом приток выпускников Гарварда, денег и влияния не закончился. Всего через несколько лет после Тримбла в Шайенн по настоянию Рузвельта отправился четвертый член Порселлианского клуба[166], Оуэн Уистер из Филадельфии. В университете он изучал музыку, а в члены клуба был приглашен Рузвельтом и Тримблом. Опираясь на полученный опыт, Уистер написал великолепный ковбойский роман-бестселлер «Виргинец. Всадник равнин», вышедший в 1902 г. Эта книга не только сделала автора знаменитым, но и благодаря культовому герою-ковбою утвердила вестерн в качестве важного жанра приключенческой литературы. Голливуд снял по этому роману пять фильмов[167].

Таким образом, к июню 1884 г. Рузвельт уже был опытным инвестором, вкладывающим деньги в торговлю скотом, и в этот бизнес также были вовлечены несколько его хороших друзей. Он регулярно получал информацию о том, как обстоят дела с его инвестициями, и, несомненно, эти восторженные отзывы все больше разжигали в нем искру интереса и побуждали принять более глубокое участие в этом бизнесе. Он был не из тех, кто просто довольствуется пассивными инвестициями. Как и многие молодые люди его возраста, он горел желанием попробовать свои силы в деятельной жизни на Западе и ежедневном труде скотовода. Он писал своей жене Элис во время первой поездки на Территорию Дакота: «Чем больше я изучал этот вопрос, взвешивая и учитывая все за и против так тщательно, как только мог, тем больше убеждался, что у меня есть отличный шанс заработать большие деньги в скотоводческом бизнесе, причем без особых рисков»[168].

Перед отъездом из Нью-Йорка Рузвельт еще раз воспользовался деньгами, полученными в наследство, чтобы подготовиться к путешествию на Запад. Он приобрел превосходный нож Боуи из стерлингового серебра{77}, изготовленный на заказ в Tiffany & Co.: на рукояти, клинке и ножнах были выгравированы сцены охоты и растительный орнамент. Сегодня он