Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - Виктор Валентинович Таки Страница 22

отставшие османские солдаты «делают разные насилия христианам». В ответ начальник штаба Дибича генерал-адъютант Толь призвал Рота направить в Германлы уланскую дивизию, которой в случае подтверждения этой информации предписывалось атаковать город и уничтожить всех вооруженных людей «как нарушителей уставов». В то же время командир дивизии должен был удостовериться, что христианские жители Германлы «со своей стороны не подавали никакой причины к распрям с турками» и старались жить с ними мирно[260].

Командир Харьковского уланского полка полковник И. К. Анреп докладывал, что, по единогласному показанию болгар Германлы, «значительное число вооруженных турок» прибыли в город из деревень Драново, Сивирка, Текели и Аниклар и обратились с жалобами на своих болгарских соседей к османскому командующему Алиш-паше, проезжавшему через Германлы в сопровождении 50 солдат. Болгары якобы настоятельно требовали от них «сдачи им совершенно собственного оружия, имея намерение отнимать у безоружных турок всякое имущество, а у противящихся даже жизни». На это Алиш-паша якобы ответил турецким жителям, что они вольны «поступить с болгарами строго, как им угодно», после чего практически все вооруженные жители Германлы собрались толпой и отправились в селение Драново, где «вырезали болгар, разграбили имущество и перегнали скот к себе». Затем малая часть турок пошла в деревню Аниклар, где «восемь человек болгар тоже пали жертвою», так что общее количество убитых достигло 126 человек. Османский губернатор Германлы Мутевели-паша был в отъезде во время этих происшествий, но, вернувшись, «тотчас приступил к устройству тишины и все имущество спасшихся от мятежников возвращает по принадлежности»[261].

«Покорность вообще жителей при том невооруженных» побудила Анрепа «принять мирные меры с условием выдачи начальников, участвовавших в сем деле». Анреп также вменил в обязанность турецким старшинам селений по дороге в Германлы обезоруживать «проходящих из разных сторон вооруженных турок» и хранить оружие при себе до востребования. Из расследования Анрепа следовало, что непосредственной причиной кровопролития была отмашка Алиш-паши турецким жалобщикам, однако полковник присовокуплял, что «при всех исследованиях, болгары, будучи вооружены, первые подают повод к ссорам»[262]. Это замечание подтверждало упоминавшиеся выше донесения генерала Монтрезора о склонности болгарских волонтеров обращать против турок то оружие, которое они получали от русских. Заявления мусульманских жителей Алиш-паше, по-видимому, не были абсолютно беспочвенны, поскольку десять дней спустя командующий 3‑м уланским Бугским полком полковник Компан сообщал из Черменя о жалобах местного аяна о разорении 15 деревень, находившихся под его управлением, и о его отчаянной решимости защищаться до последнего[263]. Поэтому можно заключить, что случаи, подобные тому, что произошел в окрестностях Германлы, были следствием временного коллапса властных отношений между мусульманами и христианами, которым сопровождалось отступление османской армии и приход русских войск.

Российское командование рассматривало разоружение мусульманских жителей как необходимую предпосылку для мира на оккупированных территориях. В то же время малочисленность русских войск диктовала передачу оружия мусульман их болгарским соседям, дабы последние могли защитить свою собственность от периодически возникавших скопищ османских солдат, отставших или отбившихся от своих частей. Вооружение болгар не могло не беспокоить мусульманских жителей и в конце концов способствовало кровопролитию в Германлы. Другим препятствием для быстрого замирения были мусульмане-беженцы. В отличие от тех мусульман, которые остались поблизости от своих селений и откликнулись на прокламацию Дибича, сложив оружие в обмен на охранные листы, беженцы сохраняли при себе оружие и были заинтересованы в том, чтобы мусульманские жители других городов делали то же. Вооруженные беженцы, по-видимому, способствовали промедлению жителей Демотики в вопросе о сдаче оружия в конце августа 1829 года. В ряде случаев беженцы даже составляли банды грабителей, как произошло в окрестностях Иреополя, где, по слухам, такие банды нападали в том числе на мусульманские селения[264].

Хотя болгарское население порой становилось жертвой отставших османских солдат и вооруженных мусульманских жителей, вооруженные болгары представляли собой не меньшую проблему для русского командования, особенно после того, как Адрианопольский мир разбил надежды болгар на освобождение. Под предводительством Георгия Мамарчева, одного из командиров болгарских волонтеров в 1829 году, около 500 болгар попытались поднять антиосманское восстание в Румелии в апреле 1830 года, однако были быстро разоружены русскими войсками. Помещенный под домашний арест в Бухаресте, Мамарчев смог бежать в 1833 году и попытался снова поднять восстание, однако был снова пойман, передан османским властям и окончил свои дни в ссылке в Малой Азии. Одновременно османские власти раскрыли тайное общество бывших волонтеров, действовавшее согласно антиисламской панславистской программе под предводительством «Грифона Д.», который планировал собрать 1000 человек в северной Болгарии и атаковать Шумлу весной 1830 года[265].

И хотя антиосманские настроения выражались открыто преимущественно предводителями христианских волонтеров, широкие массы болгарского населения Румелии опасались османского возмездия за их мнимые или реальные пророссийские симпатии. После захвата Созополя вице-адмирал Грейг докладывал Николаю I, что «жители окрестных мест, убегающие от угрожающих им бедствий, стекаются в покоренный город и отдаются покровительству России»[266]. Как уже отмечалось, страхи болгарского населения служили Дибичу в качестве аргумента в пользу вооружения болгар накануне перехода через Балканы. Дабы успокоить эти страхи, Адрианопольский мир позволял в течение 18 месяцев эмигрировать всем подданным, которые «обнаруживали поведением или мнениями своими приверженность к какой-либо из двух договаривающихся сторон»[267].

Это положение мирного договора послужило международно-правовой основой эмиграции большого количества болгар в Российскую империю, которая началась еще во время войны. После того как стало ясно, что политическое положение Дунайской Болгарии и Румелии останется неизменным, десятки тысяч болгар попросили позволения переселиться в Бессарабию и Новороссию. Поскольку в данных регионах оставалось немного пустых земель после полувека интенсивной колонизации, российские власти постарались ограничить число переселенцев. Николай I и Дибич также не хотели сокращать число пророссийски настроенных жителей Румелии на случай новых столкновений с османами. В результате они решили дозволить переезд только тем, кто прямо или косвенно принял участие в боевых действиях против османской армии. Такая мера представляла собой продолжение политики, избранной Кутузовым в 1811 году, когда 4000 болгарских волонтеров и их семьи были переселены в Бессарабию. Одновременно в Адрианополь впервые был назначен русский консул, который должен был обнадежить румелийских христиан, в то время как Порта официально помиловала всех своих подданных, направила значительные средства на послевоенное восстановление и предписала православным иерархам успокоить свою паству. Тем не менее около 66 000 болгар все же переселились в Бессарабию и Новороссию, хотя примерно половина из них вскоре вернулись в Османскую империю[268].

Как переселение тех, кто имел основание опасаться османского возмездия, так и меры, принятые российскими и османскими властями для предотвращения еще более масштабной эмиграции,