100 великих криминальных драм XIX века - Марианна Юрьевна Сорвина Страница 20

Но разве недостаточно для заговора уже того факта, что Павел понимал равенство каким-то извращенным образом – как равенство наоборот: вместо того чтобы отменить наказания для низших, ввел их для высших и телесно наказывал командиров на глазах у солдат, не думая о том, что ни дисциплины, ни уважения у таких командиров не будет. Он приближал к себе людей, а потом раздражался и выгонял, а то и ссылал.

А чего стоит глупая обида на Палена, который устраивал для Павла встречу и праздничный обед в Риге. Император оскорбил своего любимца только за то, что опальный Зубов, оказавшись в Риге, полакомился царским обедом. Что за мелочность?

Павел уподоблялся капризному ребенку, когда играл в солдатики или радовался в 1798 году дареной игрушке – Мальтийскому ордену. Так же по-детски выглядели его прихоти – заменить круглые шляпы треугольными, запретить танцевать вальс и прочее.

Но с годами он становился совсем не по-детски подозрительным, обидчивым, деспотичным и мрачным. Он все больше напоминал подданным Иоанна Грозного (отсюда и явный намек в пьесе Капниста).

Заговорщиков можно было понять. Раздражение, обида, мстительное чувство – и вот уже непреодолимое желание избавиться от обузы: невозможно дальше терпеть этого уродца на троне. От обиды было и такое убийство – совсем не напоминающее старинные заговоры: с кинжалами, мечами, револьверами. А тут – табакерка, удушение шарфом да еще удар в пах. Не по-царски как-то. Но его по-настоящему и не считали царем.

Покушение

Историк, описавший эту сцену, опирался на рассказы самих заговорщиков, поскольку, кроме них и жертвы в покоях, уже никого не было.

Известно, что вечером 11 марта 1801 года Павел вел себя необычно. Сначала он позвал сыновей Александра и Константина и приказал им присягать. Для чего? А не было ли в том желания уличить Александра в злом умысле, заставить его выдать себя? Но потом Павел успокоился и ужинал с аппетитом. Но вдруг сказал: «Чему бывать, того не миновать».

А после ушел в спальню. При этом Павел отослал верный ему конногвардейский караул во главе с полковником Саблуковым, а Михайловский дворец охраняли войска, верные Александру. По дороге в апартаменты императора заговорщикам попался лакей, и его ударили палкой по голове. Крик лакея заставил Павла спрятаться за занавеской у окна. Не увидев императора, заговорщики решили, что им приготовили западню. Только Пален не растерялся и произнес, глядя на разобранную постель: «Гнездо еще тепло, птица не может быть далеко».

Комнату обыскали и обнаружили императора за занавеской.

«Государь, вы перестали царствовать. Император – Александр. По приказу императора мы вас арестуем».

Павел обратился к Зубову: «Что вы делаете, Платон Александрович?»

В комнату вошел офицер и передал Зубову, что он нужен внизу. Зубов ушел, но комната наполнилась заговорщиками.

«Вы арестованы, ваше величество».

«Арестован, что это значит – арестован?» – спросил император.

«Еще четыре года тому назад с тобой следовало бы покончить!»

Павел спросил: «Что я сделал?»

Вновь вошел Платон Зубов и отвечал, что деспотизм сделался настолько тяжелым для нации, что они пришли требовать его отречения от престола.

Дальше Павел вступил в спор с Зубовым, и разговор этот длился почти полчаса. Стало ясно, что уговорить императора добровольно отречься не получится. Заговорщики распалились. Подвыпившие, они говорили резко. Павел возмущался и жестикулировал.

Пьяный Николай Зубов ударил Павла по руке и сказал: «Что ты так кричишь!» Император сердито оттолкнул руку Зубова. Однако в левый висок ударил императора не он, а его брат Платон – массивной золотой табакеркой Николая: очевидно, он брал ее, чтобы закурить.

Павел упал, а камердинер Зубова вскочил с ногами на живот императора. Офицер Измайловского полка Скарятин снял висевший над кроватью шарф и задушил Павла.

Убийство императора Павла I. Французская гравюра, 1880-е гг.

По другой версии, Леонтий Беннигсен повторял: «Оставайтесь спокойным, ваше величество, дело идет о вашей жизни!» Но сам же он снял шарф и отдал князю Яшвилю, который задушил Павла. По другой версии, они все – Яшвиль, Гарданов, Скарятин и Татаринов – бросились на императора, вырвали у него шпагу, повалили на пол, топтали ногами, проломили ему голову эфесом шпаги и удавили шарфом Скарятина. Вообще, шарф явно был приносной: с чего бы в спальне оказался вдруг шарф? Но, с другой стороны, в Михайловском замке могло быть холодно. Поразительно, конечно, что в этом деле оказалось столько непонятного (чей шарф? кто и что делал в замке? что стало причиной смерти?). Особенно если речь идет об убийстве первого лица государства.

К утру лейб-медику Якову Васильевичу Виллие удалось кое-как обработать труп, чтобы его можно было предъявить войскам в доказательство естественной смерти. Шляпу надвинули на лоб, чтобы скрыть синяки. Но в естественную смерть никто не поверил.

Эпилог

Утро 12 марта 1801 года началось вполне буднично. Граф Пален уведомил Военную коллегию о том, что император Павел внезапно скончался (официальной версией значился «апоплексический удар»). Тот же Пален призвал всех в восемь утра явиться к присяге новому императору. И все явились. «Король умер, да здравствует король!» и еще одно – «Победителей не судят».

Их и не судили. Даже Мария Федоровна ничего сделать не могла, но Палена ненавидела и добилась, чтобы его наконец прогнали от двора и отправили подальше, в его имение. Он был уволен «за болезнями от всех дел» 1 апреля 1801 года с приказом ехать в курляндское поместье Гросс-Экау. Там он и провел последние двадцать с лишним лет, постоянно