100 великих криминальных драм XIX века - Марианна Юрьевна Сорвина Страница 17

Авторитет генерала в армии, его победы позволили ему получить большую власть в Египте. Ему подчинился и Мурад-Бей, возглавлявший мамелюков. Единственное, чего не умел Клебер, – это управлять государством, тем более чужим. Он просто не понимал, что для такого сложного дела не нужно бряцать оружием. Требовались знания и такт, а этого у него не было. Военные успехи в Египте усыпили бдительность Клебера, сделали его невосприимчивым к реальному положению вещей. Для содержания своей армии он обложил египтян данью, причем мзда взималась за все, включая гаремы. Недовольство жителей росло и превратилось в ничем не прикрытую ненависть к новому правителю. Его просто больше не могли и не хотели терпеть.

14 июня 1800 года сирийский курд, уроженец Алеппо Сулейман аль-Халаби подкараулил Клебера и убил ударом кинжала. Убийце генерала было 23 года.

Личность убийцы

Сулейман аль-Халаби родился в сирийском Алеппо в 1777 году. Его отец Мохаммад Амин торговал оливковым маслом и в 1797 году отправил сына в Каир изучать всё, что связано с исламом в университете Аль-Азхар.

14 июня 1800 года аль-Халаби подошел к дому Клебера под видом нищего, ищущего аудиенции у Клебера. Когда он подошел к нему, Клебер привычно протянул руку аль-Халаби, чтобы он поцеловал ее в обмен на деньги. Вместо этого аль-Халаби с силой притянул к себе генерала и четыре раза ударил его стилетом. Помощник Клебера пытался защитить его, но получил ножевое ранение. Ему удалось выжить.

Аль-Халаби прятался в близлежащем парке, но его нашли французские солдаты. При обыске они обнаружили стилет. Убийца был арестован и подвергнут пыткам, его правая рука была обожжена до кости, при этом он отрицал какие-либо отношения с шейхом аль-Шаркави или народными движениями сопротивления. Его судили и приговорили к смертной казни. Бедняга был посажен на кол, а палачи не давали ему пить, чтобы он дольше мучился. Впоследствии его череп и стилет были выставлены в Музее человека в Париже с подписью «Преступник». Едва ли это можно назвать нормальным явлением для цивилизованной Европы. Впрочем, в этом своеобразном музее выставлен также череп «повара королей» и «короля поваров» – национальной знаменитости Мари-Антуана Карема. Такая вот посмертная слава напоказ.

В 1965 году египетский драматург Альфред Фараг написал арабскую националистическую пьесу «Сулейман аль-Халаби», основанную на истории убийства генерала Клебера. В интерпретации Фарага поступком Аль-Халаби руководило благородное желание избавить арабов от иностранной оккупации, а сам он был связан с народным восстанием.

«Узник» замка Иф

Прах убитого генерала Клебера, как и прах его убийцы, не обрел покоя. Генерала похоронили близ Каира в свинцовом гробу, а потом извлекли для отправки во Францию, но на целых 18 лет «забыли» в замке Иф, расположенном в Марсельской бухте.

Покушение на генерала Клебера. Гравюра 1815 г.

Генерала можно было бы даже назвать «узником замка Иф», если бы знаменитый роман А. Дюма «Граф Монте-Кристо» не был написан почти полвека спустя после описываемых событий. Говорили, что такая «забывчивость» и посмертное заключение генерала в замок связаны с волей злопамятного Бонапарта, считавшего, что Клебер обвинял его в побеге из Египта и трусости. Так это или не так, неизвестно, но факт остается фактом: лишь в 1818 году, после падения Бонапарта, гроб Клебера был перезахоронен у него на родине – в Страсбурге.

Призрак Михайловского замка

Начну с загадки. Некогда мне довелось готовить античный цикл – анализ обработанных классиками древних мифов. И в ряду произведений оказалась пьеса Василия Васильевича Капниста «Антигона» (1810–1815). Капнист – драматург екатерининских времен, для золотого века уже ставших «веком минувшим». Пьеса его весьма необычна, в ней словно сошлись несколько направлений литературы: уж классицизм и сентиментализм – точно. Классицизм представляет Креонт – правитель Фив и дядя Антигоны. Сентиментализм – это пара влюбленных: сын Креонта Эмон и его избранница Антигона. По сюжету эллинского мифа Креонт приходит к власти в Фивах после смерти своего зятя Эдипа и братоубийственной войны его сыновей-наследников Этеокла и Полиника. Оба погибли, и дядя Креонт отдает распоряжение: Этеокла, как патриота, похоронить с почестями, а Полиника, приведшего в Фивы иноземную рать, бросить в чистом поле. Всякого, кто попытается предать тело Полиника земле, ждет казнь. Дочь Эдипа Антигона не может смириться с унижением праха ее брата и присыпает его землей. Для Креонта дело осложняется еще и тем, что женихом Антигоны является его собственный сын.

В трагедии Капниста Антигона и Эмон – нежные создания (они все время с платочком и в слезах). Креонт же являет собой классический образ деспота и тирана. Чтобы не потерять лицо, этот человек, взявший власть, которая ему не предназначалась, но досталась в силу обстоятельств, готов отправить на смерть кого угодно. Лишь в конце он понимает, что и его жизнь кончена.

Эта грандиозная и мрачная фигура у Капниста более всего напоминала безумного Иоанна Грозного, убивающего своего сына. Возникал резонный вопрос: с чего бы это Капнисту вдруг вздумалось писать об Иоанне Грозном в начале XIX века? Дело в том, что писатели эпохи Просвещения были людьми вполне конкретными: если они что-то говорили, то всегда со смыслом и отсылкой к современности.

К счастью, этот вопрос возник, и понадобилось заглянуть в примечания и сопутствующие материалы. Оттуда и выяснилось, что Капнист зашифровал в злобном и кровожадном Креонте вовсе не Иоанна IV, а Павла I.

У современного человека это может вызвать культурный шок. С одной стороны, понятно: Капнист критиковал свое время. С другой стороны, император Павел воспринимается нашим и несколькими предыдущими поколениями как человек не слишком волевой, даже где-то аморфный, не очень разумный, не разбирающийся в политике и даже склонный к мистике и видениям. Его властная мать практически отлучила его и от государства, и от воспитания наследников. Павел же предпочитал отсиживаться в Михайловском замке и играть в солдатиков. Выходит, современники представляли его совсем другим? А ведь современникам явно виднее.