Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - Виктор Валентинович Таки Страница 15

войска превратился в рекрутчину, которую губернаторы осуществляли, дабы продемонстрировать лояльность султану[177]. По оценке Берга, ввиду жалкого состояния османских финансов должно смениться как минимум одно поколение, прежде чем Османская империя сможет содержать регулярную армию в 100 000–120 000 солдат[178]. В целом в своем описании османских военных реформ русский агент акцентировал несовместимость традиционных и современных источников военной мощи, а также опасность потерять первые, не обретя вторые. Из донесений Берга также следует, что он считал население конечной основой военной организации страны и видел в сохранении армией «национального характера» условие успеха военных реформ.

***

Когда в контексте Греческого восстания русские военные обратились к опыту своих прошлых столкновений с Османской империей, их представления об отношениях армии и населения были отмечены прежде всего Отечественной войной 1812 года и Наполеоновскими войнами в целом. Эти конфликты убедили их в важности «малой войны» и партизанского действия и в то же время заставили опасаться «народной войны», предполагавшей участие значительной массы населения. Русская военная литература посленаполеоновского времени свидетельствует о том, что царские офицеры отличали партизанские действия от «народной войны». Хотя идея призыва всех балканских христиан на борьбу против османского господства высказывалась некоторыми представителями русского офицерства, российское командование в целом стремилось избежать «народной войны».

Такое отношение преобладало среди русских генералов, составлявших записки для Александра I и Николая I на протяжении 1820‑х годов. Для того чтобы не провоцировать мусульманское население на «народную войну» против России, они указывали на необходимость обратиться к нему с примирительным и обнадеживающим посланием, а также соблюдать строгую дисциплину в войсках. В целом вместо того, чтобы соревноваться с османами в практике угона и переселения жителей, которая оказалась столь разорительной в 1806–1812 годах, царские военные советники предпочитали, чтобы мусульманские и христианские обыватели оставались в своих местах проживания и не принимали участия в боевых действиях. В то же время население, его численность, моральные характеристики и политические настроения начали занимать все большее место в военно-статистической информации, которую собирали русские офицеры в течение 1820‑х годов в ходе подготовки к новой войне с Османской империей. Особенно примечательным было внимание, которое глава русской военной миссии в Константинополе Ф. Ф. Берг уделял политическим настроениям османских мусульман в контексте военных реформ Махмуда II и уничтожения янычарского корпуса. Эти новые соображения российских военных определили действия царского командования в ходе Русско-турецкой войны 1828–1829 годов.

Глава II

Русская армия и население восточных Балкан в 1828–1829 годах

Заключение Аккерманской конвенции в сентябре 1826 года сопровождалось восстановлением русско-османских отношений, разорванных вскоре после начала Греческой войны за независимость. Однако драматические события в Греции вскоре спровоцировали новый разрыв отношений. Уже в 1824 году Махмуд II заручился поддержкой своего египетского вассала Мухаммеда Али, чья созданная по европейскому образцу армия под командованием Ибрагим-паши начала покорять одну за другой греческие крепости, так что к 1827 году османо-египетские силы были близки к полному подавлению восстания. Военные поражения повстанцев компенсировались, однако, их успехами в плане вовлечения в конфликт европейских держав. В марте 1826 года герцог Веллингтон, отправленный в Санкт-Петербург с поздравлениями Николаю I по случаю вступления на трон, подписал Санкт-Петербургский протокол. В этом документе русско-османские противоречия вокруг проливов и Дунайских княжеств фактически отделялись от греческого вопроса, в котором Россия и Великобритания договаривались совместно или по отдельности способствовать примирению Османской империи и повстанцев.

Принцип коллективного посредничества европейских держав в конфликте султана с его греческими подданными, развитый в Лондонском договоре июля 1827 года (к которому присоединились также Франция и Австрия), был отвергнут османским правительством. Вскоре отношения Османской империи и европейских держав были и вовсе разорваны после того, как англо-франко-русская эскадра уничтожила османо-египетский флот в Наваринском заливе, собранный, по слухам, для выселения всего греческого населения Пелопоннеса. В ответ Махмуд II призвал мусульман на священную войну против неверных[179]. Несмотря на то что Лондонский договор не позволял России действовать односторонне в греческом вопросе, османы предоставляли Николаю I дополнительный повод, разорвав Аккерманскую конвенцию и закрыв проливы для русских торговых судов.

Россия объявила войну 14 апреля 1828 года, после чего 6‑й корпус Л. О. Рота занял Молдавию и Валахию[180]. Главная операционная линия русской армии проходила через Бессарабию и Добруджу к Шумле, Силистрии и Варне, оставляя княжества в стороне. Поэтому занять их означало отклониться от главной цели для того, чтобы обезопасить местное население от вторжений османских войск со стороны Видина. Бригада Ф. К. Гейсмара, направленная в Малую Валахию, успешно справлялась с этой задачей вплоть до конца войны, в то время как остальная часть 6‑го корпуса присоединилась к основным силам русской армии. Тем временем 7‑й корпус А. Л. Воинова осадил Браилов – самую значительную османскую крепость на левом берегу Дуная. Гарнизону удалось отбить русский штурм в начале июня (см. ил. 11), но османский паша принял решение сдаться, после того как русские войска, переправившись через Дунай, заняли крепость Мэчин, находившуюся на противоположном берегу напротив Браилова, и тем самым лишили его защитников возможности пополнять свои запасы. Захват Мэчина был следствием успешного форсирования Дуная 3‑м корпусом А. Я. Рудзевича близ Сатунова в конце мая 1828 года, после чего русские войска так же быстро заняли Исакчу, Гирсов, Тульчу и продвинулись к Базарджику.

От Базарджика отряд генерал-лейтенанта Павла Сухтелена направился на восток для осады Варны, в то время как основные силы под командованием пожилого фельдмаршала П. Х. Витгенштейна направились за запад и блокировали Шумлу. Однако захват этих твердынь (а также Силистрии, которую осадил Рот) оказался не по силам относительно немногочисленной и растянутой на большие расстояния русской армии, чьи пути снабжения, проходившие через Делиорманский лес, были атакованы мусульманскими партизанами. Только прибытие гвардейского корпуса и Черноморского флота под общим командованием А. С. Меньшикова изменило ситуацию под Варной, которая пала в конце сентября. Варна, однако, была единственным крупным приобретением к югу от Дуная по результатам кампании 1828 года. Пожалуй, главной причиной малоуспешности первой кампании этой войны была малочисленность русских войск на нижнем Дунае (всего 95 000 солдат), причем проблема эта повторялась от войны к войне. Не помогало и присутствие Николая I и его многочисленной свиты в ставке главнокомандующего летом 1828 года, поскольку оно неизбежно подрывало принцип единоначалия.

После критического разбора кампании 1828 года и замены Витгенштейна на более молодого и решительного И. И. Дибича русская армия избрала более смелую стратегию, предполагавшую переход через Балканы и продвижение к Адрианополю и Константинополю. Подготавливая это смелое