Мой ненавистный футболист - Лада Шведова Страница 47

Теперь такие вещи не пугали, а скорее смешили и дарили чувство ностальгии по временам, когда Пиковая Дама обязательно должна была явиться и всех покарать.

– В трех километрах отсюда, – заунывным голосом вещал футболист Радик, – есть психиатрическая клиника закрытого типа. И свозят туда только самых опасных психов страны. Здесь сплошной лес, психам некуда бежать, им некуда прятаться. Они сидят в своей лечебнице и смотрят в окна…

Во время эффектной паузы кто-то подбросил дров в костер.

– Но на прошлой неделе из-за дождей вышла из строя система безопасности. И из лечебницы сбежал псих с крюком для мяса вместо руки… Мы слышали, когда бегали до деревни. Все местные запираются по ночам и ждут, ждут психа… Говорят, он так и бродит по лесам, но никто не может его отыскать – здесь слишком много скал и пещер. В деревне начали пропадать люди… и это всегда красивые молодые девушки, – Радик со значением посмотрел сначала на легкоатлеток, а потом на нас с Машкой. – В полиции отмалчиваются, не хотят признавать, что это Псих-с-крюком, но деревенские видели его. Видели, как он тащил очередную жертву в лес, намотав волосы на крюк…

Радик оказался фантазером и еще много наболтал про Психа-с-крюком. Рассказывал так, что даже шумные футболисты притихли и внимали.

Позже, когда мы с Машкой отошли по делам в лес, она вздрагивала от каждого шороха и озиралась так, словно боялась увидеть Психа. Я же говорила – Радик неплохой рассказчик.

– Ты понимаешь, что никто не мог сбежать из дурки сразу с крюком? – глядя на ее ужимки, спросила я.

– Почему нет? Он же вместо руки, как протез.

– Думаешь, человека нарекли опасным психом, поместили в лечебницу и при этом не забрали крюк для мяса? Чтобы он больных проредил?

– Протез же, – повторила Маша.

– А, ну если протез… – Спорить не хотелось, тем более, Маше явно понравилось услышанное. Завтра наверняка все расскажет другим близняшкам.

Словно прочитав мои мысли, Крытова спросила:

– Как думаешь, а мы можем… позвать сюда остальных?

– Чтобы Жанна потом настучала Трухе?

– Наоборот, чтобы не настучала.

– Как-то мне слабо верится в такой исход, – вздохнула я. Вспоминать о Жанне ну вот вообще не хотелось. Может, завтра утром о ней подумаю, когда увижу на тренировке. А пока к черту ее.

– На твоем месте я бы что-нибудь сделала с этим, Лана.

– Почему делать должна я?

– Потому что Жанна ждет не дождется, когда Труха оклемается от пневмонии и будет готова слушать. Жанна хочет рассказать ей о драке и всем остальном. Сама знаешь, что потом будет – конец тебе.

Машка, конечно, драматизировала. Во-первых, даже если Труха все узнает, из больницы она не сбежит, не до такой степени ей покарать меня захочется, следовательно, у нее будет время остыть. Во-вторых, будет подкачка, будет бег, голодовка… в принципе, ничего необычного. Иглы под ногти мне никто загонять не станет.

– Никаких дискотек, – надавила Машка. – И никакого Вика.

Я дернула плечом, как бы говоря: «И ладно!» Не хотелось показывать Крытовой что-то личное, она мне даже не подруга, а так – случайная напарница на вечер. Но внутри я напряглась: лишаться Вика теперь не хотелось. Совсем-совсем не хотелось. А Труха хороша в чтении мыслей, страхов и эмоций, она в два счета все раскусит и начнет меня караулить… и неважно, что Лерка говорила про ее умение закрыть иногда глаза на наши «грешки». Тут ничего она не закроет, просто в назидание. Меня Труха всегда наказывала больше остальных, потому что у меня характер паршивый. Пока другие пугливо слушались и могли расплакаться от раскаяния, я только упиралась еще больше.

– Так что? Ты придумаешь, как быть? – шепотом спросила Машка, когда мы вернулись к костру.

– Куда я денусь.

– Хорошо. Ты всегда умела управляться с Жанной.

– Угу. Поэтому до сих пор с ней враждую, и вражда наша никогда не закончится.

– Лучше так, чем мы все бы слушались ее приказов.

На это я даже отвечать не стала – тоже мне, нашли пушечное мясо для борьбы с главной злодейкой. И ведь это все тянулось и не менялось уже много лет. Словно петля времени какая-то.

Когда настал момент расходиться, Вик вызвался меня проводить. Мы вдвоем брели по деревянному настилу, поглядывая на туман и розовеющее небо. Вик безуспешно отгонял от меня комаров и щекотно целовал в шею, пока мы шли. Эта ночь настолько меня перетряхнула и вывернула наизнанку, что я даже не знала, что сказать – шла и глупо улыбалась. Эмоциональные бревна так умеют? Видимо, и с ними случаются исключения.

Мы долго прощались, стоя на крыльце. Тоже без слов – оба слишком устали. Но и расставаться не хотелось – мне пришлось буквально вытолкать Вика с лестницы, чтобы он отправился спать. Правда, сама я в домик не торопилась, а еще долго сидела на крыльце, разглядывая отправленные Машкой фотографии.

Они и правда получились замечательными.

Глава 41

Несмотря на всего несколько часов сна, утром я встала легко, да почти вскочила, причем раньше остальных. В голове сразу пронеслись события прошлой ночи. Костер, Вик, озеро… поцелуи, которых было так много, что не сосчитать. Теперь все казалось выдуманным, нереальным. Это не могла быть я! Не могла же? По всем параметрам – нет, вообще никак.

Видимо, в столовой меня чем-то опоили.

Вместо классического черного чая был спирт или что-то вроде того. В алкоголе я не разбиралась и никогда его не пробовала, но о губительных последствиях была наслышана. И все они уж очень похожи на то, что случилось со мной вчера: полная потеря контроля и кардинальное изменение личности.

Я легла на кровать и накрыла голову подушкой.

И вспомнила свой по-настоящему первый поцелуй.

До сего момента я игнорировала его существование, ведь зачем хранить в памяти такое? Было не то чтобы печально, а просто никак. Помню, как стояла и мечтала, чтобы все поскорее закончилось, не испытывая ровным счетом ни-че-го. По моим губам как будто вареной макарониной поводили – не ужасно, но лучше таким лишний раз не заниматься. Ну я и завязала, предпочитая больше не экспериментировать. Потому что вот тот прошлый опыт – он про меня. Он отражал меня, говорил обо мне многое из того, что я уже сама поняла и к чему привыкла. Такой я себя видела, такой меня в основном считали и окружающие, несмотря на все мои