Мой ненавистный футболист - Лада Шведова Страница 46

– Шах и мат, шахматист?

– Сто процентов.

Не то чтобы я вдруг превратилась в роковую охотницу и теперь собиралась загнать Вика в угол, ничего подобного. Просто… его вид, его взгляд, его поведение… то, как легко он показывал свои чувства и беспокоился за мои. Как он ни разу не посмеялся надо мной, хотя поводов хватало.

Для меня он перестал быть самоуверенным красавчиком из досугового центра, я прекрасно видела, как он волновался; слышала, как сумасшедше стучало его сердце, когда он обнимал меня. И все это вместе меняло и раскрывало меня – я вдруг поняла, что Вика вообще стесняться не стоит. И играть перед ним кого-то не стоит. Что с ним можно быть собой, и да, действовать под влиянием момента без страха, что в итоге он поднимет меня на смех и все потом дойдет до Жанны, которая косяки не просто помнит – она их записывает.

И сейчас он отступал, да еще так забавно, разве можно было устоять?

И я сама… чувствовала себя так, словно опять перебрала с элеутерококком.

– Я – что? – Пара шагов, и я опять оказалась рядом с ним. В этот раз Вик остался на месте, глядя на меня с лукавой улыбкой. Кажется, он-таки взял себя в руки и переварил мое наступление.

– С ума ты меня сведешь – вот что, – он наклонился, но не для поцелуя, а чтобы легонько щелкнуть меня по носу.

– В следующий раз по носу получишь ты, ногомячник.

– Даже не сомневаюсь. А теперь помоги разжечь костер – Пашок должен был натаскать веток и бумаги для розжига. Я пока найду спички.

Через десять минут мы с Виком сидели на бревне лицом друг к другу. Рядом лениво трещал костер, отгоняя комаров. Вик из леса принес пакет со снедью – как оказалось, походы в магазин поставлены на поток. Днем легкоатлеты во время пробежек заворачивали в ближайшую деревню и несли припасы в лагерь, плюс что-то притаскивалось из столовой Коленом.

– Это что, бич-пакеты? – восхитилась я, вытаскивая их и прижимая к груди: – О, это лучший день в моей жизни!

– Что? Из-за сухого супа? Его даже заварить не получится – нет кипятка.

– Заварить?! Ты себя слышишь?

Вик вопросительно поднял бровь.

Я отзеркалила его жест:

– Хочешь сказать, вы, ногомячники, ни разу не ели бич-пакеты сухими? Всегда заваривали? На сборах там или играх. Или в дороге – вы наверняка выезжали за пределы Москвы! Да хоть в Питер.

– Как можно есть сухими твердые макароны?

– Кошмар какой. Хотя ты же футболист… – Я махнула рукой на безнадежного человека и занялась готовкой. Достала приправу, щедро присыпала сверху и смяла пакет. Потрясла его, доводя блюдо до кулинарного шедевра, и гордо продемонстрировала Вику: – Вот!

Он моргнул, не оценив мои старания.

– Бери, пробуй, – я толкнула пакет в его руки.

– Ты первая.

– Думаешь, я тебя разыгрываю?

– Есть такие подозрения.

– Ничего подобного, – в доказательство я съела горсть супа и с наслаждением прикрыла глаза: – М-м-м! Даже круче чипсов. Ну же, попробуй! Это вкус долгих сборов в Волгограде, когда каждый день по три тренировки и сил совсем нет, но по ночам можно достать припрятанную в сумке заначку и кайфануть на все двести процентов.

Вик попробовал.

Судя по его лицу, суп он проглотил только из вежливости. Но потом, подумав, взял еще, на сей раз пожав плечами:

– Ладно, это не так плохо.

– Не так плохо?!

– Даже вкусно… но думаю, чтобы вкус раскрылся, мне надо тоже побывать на голодно-тренировочных сборах в Волгограде, – он кашлянул и мотнул головой: – Ну, и перца многовато.

– Да он же весь на дне!

Оправдаться за вопиющую нелюбовь к острому Вик не успел – сначала захрустели ветки, потом из леса вышли Маша и Ваня, активно о чем-то переговариваясь. Правда, увидев нас, а еще приметный пакет в моих руках, Маша моментально забыла обо всем на свете:

– Лана! Откуда у вас… О, есть еще? Боже, это лучший день в моей жизни!

– Теперь я верю, что ты меня не разыгрывала, – пробормотал Вик.

Глава 40

От костра мы ушли глубоко за полночь, за несколько часов собрав комбо лагерной жизни. Сначала, пока Маша и Ваня ходили смотреть тарзанку и еще какую-то лесную скалу, мы с Виком с упоением целовались, не в силах друг от друга оторваться. И ладно он – парень, но ведь и я туда же. А может, меня вело даже больше из-за необычности ощущений. Если переложить эту ситуацию на спорт, то это типичная я, даже абсолютно предсказуемая – один раз удачно перелетев Гингера, я потом не могла остановиться и повторила перелет раз сто, пока голова кругом не пошла. А большие обороты в детстве? Сначала было страшно, но потом я просто забиралась в лямки и крутила их до цветных пятен перед глазами.

Нам с Виком пришлось угомониться, когда к костру подтянулись остальные обитатели лагеря, – дискотека закончилась, началась настоящая жизнь. Кто-то жарил у костра маршмэллоу, самые отчаянные полетели к тарзанке. Белая ночь походила на сумерки. Кто-то из легкоатлетов гитару притащил, и я уже приготовилась к свернувшимся в трубочку ушам, но парень оказался талантливым музыкантом – играл и пел так, что не придраться. На мой слух (медвежий, надо признать), легкоатлет справлялся даже с Фредди Меркьюри.

– Давай «Seven Nation Army»! – крикнул кто-то из футболистов.

Как ни странно, местный музыкант потянул и ее – в том смысле, что смог наиграть.

– А теперь «Знаешь ли ты»[21]!

И, к моему изумлению, футболисты дружно завыли:

– Знаешь ли ты-ы, вдоль ночных дорог, шла босико-ом, не жалея ног… – И плевать они хотели на смешки остальных, потому что сами угорали до слез. Даже всегда сдержанный Вик посмеялся со своими.

Он сидел рядом и не переставал меня обнимать.

Я постоянно чувствовала, как его рука скользит по моей спине, а его плечо прижимается к моему. Он пожарил для меня маршмэллоу, но в итоге съел его сам, с удивлением узнав, что я не фанат сладкого совсем не из-за диеты, а вполне искренне. Но, быть может, и немного фанат – я не возражала, когда он быстро поцеловал меня сладкими от маршмэллоу губами.

Когда угомонились песни, пришел черед страшилок. О, как же я скучала по этой части лагерной жизни! Раньше все ощущалось острее, та же Бабушка-на-копытцах потом все лето являлась мне во сне. А Мужика-с-топором мы с