Королевы и монстры. Яд - Джей Ти Джессинжер Страница 8

– Хорошо. Спасибо. Можешь просто оставить на комоде.

Но он не двигается, а так и стоит на месте и смотрит на меня. Поэтому я просто складываю руки на груди и смотрю на него в ответ.

После секунды мучительной неловкости Кейдж неодобрительно показывает на платье.

– Тебе не идет.

У меня глаза вылезают из орбит.

– Прошу прощения?

– Слишком вычурно.

Ему повезло, что фата осталась в шкафу, потому что иначе я бы обмотала ей его шею и придушила.

– На будущее – если ты видишь женщину в свадебном платье, то единственный приемлемый комментарий, который можно высказать, – это что она выглядит прекрасно.

– Ты прекрасна, – следует немедленный ответ. – Но не из-за платья.

Сказав так, Кейдж крепко сжимает губы. У меня возникает ощущение, что он жалеет о своих словах.

Потом он подходит к комоду, бросает на него коробку и вылетает из дома, оставив меня в полном шоке, с открытым ртом и колотящимся сердцем. Когда входная дверь захлопывается, я все еще стою на месте, пытаясь понять, что сейчас произошло.

Через несколько минут начинает раздаваться странный шум. Это ритмичный звук, похожий на приглушенные удары – бах, бах, бах, – как будто кто-то выбивает старый ковер. Я подхожу к окну, выглядываю, пытаясь отыскать источник звука… и тут замечаю его.

Моя улица немного поднимается под углом, и каждый дом располагается на несколько футов выше предыдущего. Такой перепад позволяет заглянуть в соседский двор, так что со своего места я могу увидеть, что происходит за забором другого дома. Еще отсюда прекрасно видно окно гостиной Кейджа. Салливаны держали занавески задернутыми, но сейчас они раздвинуты.

Посреди комнаты с массивной металлической рамы свисает груша для битья: с такими занимаются профессиональные спортсмены. Она кажется единственным предметом обстановки в гостиной. И эту грушу голыми руками жестоко избивает Кейдж.

Он без рубашки. Я застываю на месте, наблюдая, как он снова и снова бьет по груше, как отскакивает и пританцовывает, как играют мускулы у него на торсе… Как с каждым ударом двигаются и искажаются его татуировки.

Он весь ими покрыт – грудь, спина и обе руки до кистей. Свободен от чернил только его пресс, и я благодарна за это, потому что могу рассмотреть его рельефный, мускулистый живот.

То, что Кейдж фанатично тренируется, – очевидно. Его тело в потрясающей форме. А еще очевидно, что он почему-то очень злится и вымещает свою ярость на несчастном спортивном снаряде.

Если только ничего не случилось за те шестьдесят секунд, что прошли с нашего короткого разговора, его ярость должна быть как-то связана со мной.

Кейдж последний раз пинает грушу, потом делает шаг назад и отчаянно рычит. Он стоит перед ней со вздымающейся грудью, его кулаки сжимаются и разжимаются, а потом он внезапно оборачивается и смотрит в окно. Наши взгляды встречаются.

Я никогда не видела такого взгляда. В его глазах столько тьмы, что это пугает.

Я резко вдыхаю и невольно отступаю назад. Прижимаю руки к груди. Так мы и стоим – глядя друг на друга и не двигаясь, – пока он не разрушает чары, шагнув к окну и задернув шторы.

Когда через двадцать минут приходит Слоан, я все еще пригвождена к тому же месту и смотрю на дом Кейджа, со стороны которого доносятся звуки приглушенных ударов его карающего кулака.

5

Нат

– Говорила же, он вдовец. Это единственное логичное объяснение.

Платье уже отправилось в комиссионку, и теперь мы со Слоан обедаем – сидим над салатами и раз за разом прокручиваем мою встречу с Кейджем, чтобы понять ее тайный смысл.

– То есть думаешь, он увидел меня в платье и…

– Психанул, – заканчивает за меня она и кивает. – Оно напомнило ему об умершей жене. Черт, это, наверное, случилось недавно. – Набив рот салатом, она какое-то время его пережевывает. – Видимо, поэтому Кейдж переехал к нам в город. Место, где он жил раньше, слишком напоминало о ней. Боже, интересно, как она умерла?

– Скорее всего, авария. Он молодой… Как думаешь – лет тридцать с небольшим?

– Максимум тридцать пять. Возможно, они были совсем недолго женаты. – Слоан сочувственно вздыхает. – Бедный парень. Не похоже, что он хорошо с этим справляется.

Я чувствую легкий укол совести из-за того, как говорила с ним этим утром. Я жутко растерялась, когда вместо Слоан увидела Кейджа, и едва не сгорела со стыда из-за того, что он поймал меня в свадебном платье, поэтому в результате, боюсь, повела себя малость по-сучьи.

– Так что было в коробке, которую он принес?

– Художественные принадлежности. Масляные краски и кисти. Забавно, что я не помню, как их заказывала.

Слоан смотрит на меня со смесью сочувствия и надежды.

– Значит, ты работаешь над новой картиной?

Прячась от ее пронизывающего взгляда, я утыкаюсь носом в салат.

– Не буду слишком распространяться, не хочу сглазить.

Скорее я не хочу выдумывать очередную ложь. Но если честно скажу ей, что по-прежнему не рисую и при этом заказала себе краски, даже не запомнив этого, она поведет меня к психотерапевту прямо отсюда.

Может, Диана Майерс права и я живу в пузыре? В большом пушистом пузыре отрицания, который отделяет меня от остального мира. Я медленно, но верно теряю связь с реальностью.

Но Слоан говорит:

– Детка, я так рада! Это большой прогресс!

Подняв глаза, я вижу ее сияющее лицо и чувствую себя сволочью. Как вернусь домой, надо будет плюхнуть немного краски на пустой холст, чтобы меня совсем не заела совесть.

– А еще ты прекрасно держалась в комиссионном магазине. Ни слезинки! Я тобой горжусь.

– Значит, я могу взять еще бокал вина?

– Ты большая девочка. Ты можешь делать все, что хочешь.

– Хорошо, потому что сегодня все еще День О Котором Нельзя Упоминать, и я собираюсь впасть в алкогольную кому часам к четырем.

В это время и в этот день пять лет назад я должна была идти к алтарю.

Слава богу, сегодня суббота, а то пришлось бы долго объяснять, почему я с жутким перегаром навернулась посреди урока.

Слоан уже хочет выдать какой-то неодобрительный комментарий, когда ее отвлекает сигнал телефона. Сообщение.

Она вытаскивает телефон из сумки, смотрит на экран и улыбается.

– Да, ты большой мальчик.

А потом она смотрит на меня, и ее лицо вытягивается. Она качает головой и начинает печатать ответ.

– Я попрошу перенести.

– Кого попросишь? Что перенести?

– Это Ставрос. Мы должны были пойти сегодня на свидание. Я забыла.

– Ставрос? Ты встречаешься с греческим судовладельцем?

Она перестает