Королевы и монстры. Яд - Джей Ти Джессинжер Страница 49

делал, как достиг своего нынешнего положения. Наверное, должно, но не волнует. Меня волнуешь только ты, а еще то, что я чувствую рядом с тобой, и то, что ты вернул меня к жизни. Не нужно ничего рассказывать мне, если не хочешь. Я не буду давить на тебя. Но если тебе нужно будет поговорить, я выслушаю без всякого осуждения. Неважно, что ты соберешься рассказать. Неважно, насколько ужасно, по твоему мнению, это будет, я не отвернусь от тебя. Потому что хоть ты и сказал, что ты нехороший человек, я не думаю, что это так. Но даже если это правда, даже если ты на самом деле плохой человек, то ты лучший плохой человек, которого я знала в своей жизни.

Кейдж смотрит на меня, замерев и раскрыв рот. У него вырывается неглубокий, тихий вздох. А потом он целует меня так, будто от этого зависит его жизнь. Будто на кону стоит его душа.

И если я чувствую какую-то болезненность в его поцелуе, неуловимый оттенок грусти и сожаления, то предпочитаю думать, что это мое воображение.

24

Кейдж

Я должен сказать ей.

Сказать и какое-то время потерпеть ее ненависть, пока не смогу объяснить. Пока не смогу подобрать верные слова и доказать, что мое молчание было не враньем, а способом уберечь ее от секретов, угрожающих ее безопасности.

Только она сразу поймет, что это брехня. Натали слишком умна. Она уже видит меня насквозь.

Этот секрет я храню не ради ее безопасности, но в своих эгоистических целях, потому что знаю: стоит рассказать ей, что все это время я знал про ее пропавшего жениха, знал, что, вопреки ее уверенности, он не упал на велосипеде в пропасть, и она возненавидит меня.

Если я расскажу ей, зачем на самом деле приехал сюда в прошлом сентябре, она никогда меня не простит. А узнай Натали, какие ее ждут последствия, если Макс вдруг раскроет мою ложь, она захочет моей смерти.

Мне нужно уйти, пока до этого не дошло. Мне нужно исчезнуть и никогда больше не возвращаться сюда. Мне нужно позволить ей найти себе нормального парня и жить обычной жизнью, а самому просто наблюдать за ней издали.

Но когда она смотрит на меня своими прекрасными глазами цвета океана, полными чувств, я понимаю, что ничего такого не сделаю.

Если даже найду в себе силы уйти, то не смогу долго оставаться в стороне. Я уже удостоверился, что она слишком притягательна для меня, чтобы этому можно было противиться. У меня развилась сильнейшая зависимость. Заклинание, которое Натали наложила на меня, слишком мощное.

Так что правда – не вариант.

Единственный путь для меня – продолжать вести двойную жизнь настолько осторожно, насколько это возможно. Четко отделять одно от другого. Дорожки, по которым я хожу на западном побережье, никогда не должны пересекаться с восточным.

Нельзя позволить себе оступиться на этом натянутом канате, потому что на кону ее жизнь, и я не могу ее потерять.

Если это случится, я сожгу весь мир дотла, прежде чем уйти в темноту вслед за ней.

25

Нат

После душа я наливаю Кейджу виски и усаживаю за стол на кухне – здесь самое лучшее освещение. Потом беру нитку и иглу из швейного набора, перекись водорода из аптечки, небольшое хлопковое полотенце и марлевые повязки.

Когда я стою перед ним и смотрю на этого огромного татуированного мужчину, сидящего на моей кухне в одних серых спортивных штанах, которые я купила ему в подарок, меня внезапно переполняет обжигающее, искрящееся счастье. Такое ослепляющее, будто я смотрю на солнце.

Чтобы справиться с избытком чувств, но при этом не ляпнуть глупость, я говорю:

– У меня нет бинтов.

Откинувшись в кресле, как король всех развратников, Кейдж отхлебывает виски, облизывает губы и улыбается.

– А зачем?

– Сделать перевязку. Я не могу просто обклеить тебя пластырями, мне надо как-то закрепить марлю.

– У тебя есть армированный скотч?

– Я не буду тебя им обматывать! Это штука для ремонта! Он с тебя кожу сдерет, когда попытаешься его снять!

Он смотрит на швейный набор у меня в руках.

– Ты собиралась шить текстильной нитью, которая разложится на волокна и занесет инфекцию, после чего я умру от сепсиса, но на скотче проводишь черту?

Я расстроенно смотрю на нитку.

– Ох, черт. А что тогда лучше использовать?

– Рыбная леска подойдет. Если нет, то зубная нить без ароматизатора.

Я не спрашиваю, откуда он это знает. Просто возвращаюсь в ванную, беру зубную нить и снова иду на кухню. Кейдж наливает еще один стакан виски.

– Хорошая идея. Поможет приглушить боль.

– Это не для меня. Это для тебя.

– Не уверена, что разумно употреблять алкоголь перед первым хирургическим опытом.

– А я не уверен, что разумно позволять доктору с настолько трясущимися руками проводить операцию.

Мы оба смотрим на мои руки. Они определенно трясутся.

– Ладно. Давай сюда.

Я раскладываю все свои принадлежности на столе. Кейдж протягивает мне стакан виски, который я опустошаю почти полностью и возвращаю ему.

– Ладно. Я сяду здесь. Ты должен повернуться…

– Ты сядешь здесь.

Он притягивает меня к себе и усаживает на колени так, что мои бедра стискивают ему бока.

– Не думаю, что это самая удобная поза.

Впиваясь пальцами в мою задницу, Кейдж подается вперед и зарывается носом мне в шею.

– А я думаю.

– Мне лестно твое внимание, но если ты продолжишь меня отвлекать, в итоге увидишь на себе швы, достойные чудовища Франкенштейна.

– В ближайшее время я на конкурс красоты не собираюсь, детка. Просто промой ее и зашей.

– Ты так говоришь, будто это легче легкого.

– Так и есть. Я тебе помогу. Сначала залей рану перекисью.

Я наклоняюсь, чтобы внимательнее рассмотреть рану, и прикусываю губу, когда вижу ее вблизи.

Она не прямо кошмарная. Даже не слишком длинная и глубокая. Но все же из нее продолжает сочиться кровь, которую Кейдж, кажется, совсем не замечает.

– Видишь? Я же сказал. Практически царапина.

– Сколько раз тебя подстреливали?

Он ненадолго задумывается.

– Шесть? Десять? Не помню. Я всегда набиваю тату, чтобы перекрыть шрам.

Я изучаю его грудь – великолепное чернильное полотно на еще более великолепном рельефе мышц. Не мужчина, а ходячее произведение искусства.

– Например, эту.

Я дотрагиваюсь до скалящегося черепа на левой стороне груди, прямо над сердцем, и в одной из пустых глазниц нащупываю звездочку из рубцовой ткани. Она чем-то напоминает маленький зрачок, поглядывающий с явно недобрыми