Королевы и монстры. Яд - Джей Ти Джессинжер Страница 50

Опустив на него взгляд, Кейдж комментирует:

– Хорошо, что тебя не было рядом, когда я его получил. Ты бы точно в обморок упала.

– Но шрам совсем маленький. Не больше монетки.

– Это входная рана. Выходное отверстие – на спине. Примерно такого размера.

Он поднимает сжатый кулак. Прикинув, что тот размером с грейпфрут, я сглатываю, чувствуя, как у меня крутит живот.

– Чудо, что ты выжил…

– Почти умер, – отвечает он. – Но нет.

Кейдж так спокойно об этом говорит, будто смерть – не такая уж важная штука. Или, может, он считает неважной собственную жизнь. Может, он считает, что не многого стоит.

Я кладу свою раскрытую ладонь на его широкую грудь, заглядываю ему в глаза и тихо говорю:

– Я рада, что нет. Не думаю, что смогла бы снова стать счастливой, если бы не встретила тебя.

Хоть он и пытается это не показывать, я вижу, какое действие произвели на него мои слова. Его глаза вспыхивают. Он сглатывает, и у него дергается кадык.

Хриплым голосом Кейдж отвечает:

– Ты бы кого-нибудь нашла.

– Не то чтобы я перестала общаться с мужчинами после Дэвида. С некоторыми даже встречалась. Но ни с кем не чувствовала себя так, как с тобой. Ни с кем я не чувствовала себя живой.

Какая-то странная эмоция проскальзывает в его глазах, но он отводит взгляд, так что я не успеваю распознать ее. Хочу спросить, что не так, но Кейдж внезапно меняет тему.

– Я вставлю за тебя нить в иголку. Сдвинь края раны и начни с одного конца. Не делай слишком тугие стежки, а то кожа омертвеет. Вставляй иглу достаточно глубоко, но не перебарщивай! Просто делай аккуратные маленькие шовчики на равном расстоянии друг от друга. Представь, что подшиваешь платье.

– Из человеческой кожи. Как Ганнибал Лектер.

– Парень с платьем из кожи – это Баффало Билл. Лектер помогал Старлинг его поймать.

– Точно, теперь вспомнила. А ты фанат кино?

Его брови сдвигаются. Кажется, он вновь погрузился в далекие воспоминания, содержание которых разглашать не собирается.

Понизив голос, он отвечает:

– Я не очень хорошо сплю. А ночью по телевизору всегда показывают фильмы.

Это как будто ненадолго заглянуть в его повседневную жизнь. Зрелище невеселое.

Когда я касаюсь его щеки, он вздрагивает и немного удивленно смотрит на меня, вернувшись оттуда, куда его унесло.

– В следующий раз, когда не сможешь заснуть, звони мне, хорошо? Можем посмотреть фильм вместе.

Он разглядывает мое лицо с такой искренней благодарностью, как будто ничто на свете не может сделать его счастливее, чем просмотр фильма со мной по телефону, когда он в отъезде.

Но Кейдж снова меняет тему и тянется за бутылкой перекиси.

– Сначала промываем. Потом зашиваем. Давай поскорее покончим с этим, чтобы вернуться к важным вещам.

На «важных вещах» он крепко сжимает мою задницу, чтобы я уж точно правильно интерпретировала его слова. Этот мужчина просто кролик-энерджайзер.

Мы оба молчим, пока я аккуратно прочищаю рану краешком полотенца, вымоченным в перекиси. Внутрь попал небольшой кусочек ткани от рубашки и засох. Когда я его отдираю, снова начинает идти кровь, так что мне приходится зажать рану, чтобы остановить кровотечение. Затем я продолжаю ее промывать.

Когда я заканчиваю, Кейдж протягивает мне иглу и с очень серьезным видом произносит:

– Не пугайся, если я вырублюсь, когда ты меня проткнешь.

На секунду я застываю в ужасе, но потом понимаю, что это шутка, и приступаю к делу, что-то проворчав себе под нос.

Это не так гадко, как мне представлялось. После первых нескольких стежков я приноравливаюсь и довольно быстро заканчиваю, оставшись в итоге вполне довольной результатом.

– Мне просто обрезать кончик нити или как?

– Сделай узелок и обрезай.

Я выполняю указание по поводу узелка, но мне приходится слезть с колен Кейджа, чтобы взять ножницы в ящике под раковиной. Затем я щелкаю ими и вновь с восхищением гляжу на свою работу.

Очевидно, ему не нравится, что я стою так далеко. Он снова притягивает меня к себе на колени, только теперь мои ноги свешиваются на одну сторону, так что я уютно устраиваюсь у него на руках, пригревшись в могучих объятиях.

Он целует меня в макушку, и я довольно вздыхаю. А потом зеваю.

Кейдж глухо посмеивается прямо мне в ухо.

– Тебе со мной скучно?

Я улыбаюсь, уткнувшись ему в шею, и нагло вру:

– Ужасно. Ты самый скучный человек на земле. Интереснее смотреть, как сохнет краска, чем проводить с тобой время. Кстати, сколько у нас времени на этот раз?

Поглаживая меня по волосам, он отвечает:

– Как минимум все новогодние праздники.

Я радостно выпрямляюсь и смотрю на него.

– Правда? Так много?

Убирая пряди волос с моего лица, он улыбается:

– Тебе до смерти надоест на меня пялиться.

Я киваю, изображая искреннюю озабоченность.

– Да, наверное. Целая неделя наедине с тобой… – Я повожу плечами. – Фу!

Сверкая глазами, он берет меня на руки и относит обратно в спальню.

По пути я успеваю рассказать ему про визит Криса. И все же признаюсь, хоть мне и не хочется из-за страха перед возможной реакцией, что Крис показывал его портрет ФБР.

– Не беспокойся об этом.

Кейдж кладет меня на кровать, накрывает одеялом, а потом ложится рядом и прижимает меня к себе, так что моя спина упирается ему в грудь. Обвив мои ноги своими, он глубоко вдыхает запах моих волос, потом закидывает на меня руку и целует в шею.

– Но теперь они будут искать тебя. Здесь.

– Этого рисунка уже нет.

Он откидывается назад и гасит лампу на прикроватной тумбочке. Я недоуменно хлопаю глазами в темноте.

– В каком смысле?

– Шериф Говнюк – не единственный человек со связями в Бюро.

Я часто моргаю, как будто посылая сообщение азбукой Морзе.

– Но… ты сказал, что, если они узнают про меня…

– Они ничего не знают. И мы позаботимся, чтобы все так и оставалось…

– Но Крис может им рассказать!

– Сомневаюсь. Он в тебя влюблен.

В ответ я только фыркаю.

– Даже не близко. Я задела его эго.

Кейдж вздыхает, перебирая волосы у меня на шее. Похоже, он мне не верит.

– А еще… – Я морщусь. – Я вроде как… типа… угрожала его подстрелить.

После секундной паузы Кейдж приподнимается на локте и громко спрашивает:

– Что этот хрен тебе сделал? Он тебя тронул? Я убью его!

Его голос звучит так, что в это легко поверить. Но моему извращенному восприятию даже его гнев кажется дико романтичным.

– Нет, милый. Он меня не трогал.

– Тогда что он сделал?

Я ненадолго