Королевы и монстры. Яд - Джей Ти Джессинжер Страница 35

Я сцепляю ноги у него за спиной, чтобы удержаться.

Мои груди подпрыгивают. Легкие горят. Кожа покрывается испариной. Кейдж входит в меня снова и снова, опираясь на одну руку над моей головой, пока другая придерживает меня за задницу и прижимает все ближе и ближе с каждым мощным рывком.

Под саундтрек моих беспомощных вскриков и его грудных стонов удовольствия я снова достигаю пика.

Все мое тело сжимается. Голова откидывается назад. Я распластываюсь на кровати, конвульсивно подрагивая, насаженная на его член, вторгшийся в меня всей своей толщиной.

Бедра Кейджа сбавляют темп. Он опирается на локоть и наклоняется над моим ухом.

– Теперь моя, – горячо шепчет он с триумфом. – Ты кончила от моего члена, и теперь ты моя.

Я всхлипываю, чувствуя, как последняя ниточка, удерживавшая меня на земле, разматывается, и я в бесконечном кружении отправляюсь странствовать в темную беспредельность космоса.

Где-то очень глубоко внутри я осознаю, что именно этого и боялась – этого момента, здесь и сейчас. Момента, когда окончательно отдамся ему – телом и душой, умом и сердцем. Это безоговорочная капитуляция, и пути назад нет. Передумать уже нельзя.

Но что меня удивляет – мне это и не нужно. Кем или чем бы Кейдж ни был, мне все равно. Я в игре.

Я притягиваю его голову к себе и крепко целую, понимая, что после этого женщина, которой я была раньше, перестанет существовать. Поднявшись с кровати, мы с Кейджем будем одним человеком, а не двумя.

Полагаю, в этом заключается наше сходство: мы оба не приемлем полумер. Для нас либо все, либо ничего.

Кейдж приказывает:

– Посмотри на меня.

Я открываю глаза и вижу его сквозь блаженную дымку. Он такой красивый и неземной, с горящим взглядом и напряженно сдвинутыми бровями.

Он снова набирает темп, входя в меня, и я понимаю: Кейдж хочет, чтобы я видела его оргазм. Он хочет, чтобы у нас обоих были широко открыты глаза и мы отчетливо видели все, что происходит между нами в тот момент, когда он кончает и мы делим друг с другом наши тела и наше дыхание.

Он уже сказал это, но хочет, чтобы я поняла: теперь я принадлежу ему. А он принадлежит мне.

Я протягиваю руку и, касаясь его лица, тихо шепчу:

– Все эти годы я ждала… я больше не думаю, что его. Я думаю, что тебя.

Кейдж вздрагивает, стонет и роняет горячий лоб мне на грудь. Потом изливается внутрь серией коротких, резких рывков, хватает меня за волосы и сбивчиво шепчет что-то на своем языке.

Я обвиваю его плечи руками, обхватываю ногами талию и закрываю глаза, чувствуя, будто лечу. Будто я наконец-то – наконец-то – дома.

Мы немного дремлем.

Через какое-то время Кейдж высвобождается из моих объятий и раздевается, встав рядом с кроватью. Он быстро стягивает джинсы, трусы и ботинки, чтобы поскорее ко мне вернуться. Снова залезает мне под крылышко и утыкается лицом в грудь, прижав меня к своему большому теплому телу и просунув свои ноги между моими.

– Чего ты смеешься?

Я открываю глаза и смотрю на него. Даже потный, растрепанный, с лезущими в глаза темными волосами он выглядит сногсшибательно, и у меня перехватывает дух.

– Ты не снял ботинки.

Он морщит нос. Это обворожительно.

– Я торопился.

– Да неужели?

Кейдж кривит губы и поглядывает на меня из-под опущенных ресниц.

– Моя женщина пытается сказать, что я ее не удовлетворил?

Моя женщина. От этих слов по спине пробегает легкая дрожь.

Наши отношения, вероятно, закончатся полной катастрофой, но сейчас я так счастлива, что готова взорваться.

Я улыбаюсь и жмусь к нему, упираясь грудями в широкий массив его грудной клетки. Мне нравится ее твердость.

Он повсюду твердый, не считая глаз, потому что они невыносимо и трогательно нежны.

– Нет. Просто наблюдение.

Он притягивает меня ближе. Мы оба лежим на боку. Я сворачиваюсь рядом с ним в уютном и надежном тепле, ощущая его аромат и слыша ровное биение его сердца. Я могла бы застыть в этом положении навсегда.

Кейдж шепчет, уткнувшись мне в волосы:

– Я тоже сделал одно наблюдение.

– Какое?

– В жизни не видел ничего красивее тебя, когда ты кончаешь.

Не знаю, гордость или смущение сейчас вспыхнули в моей груди, но мне нравится.

– Аналогично, – бормочу я, заливаясь краской.

Он замолкает.

– Аналогично? И это мой посткоитальный комплимент?

– Посткоитальный? Какие длинные слова ты знаешь!

– Не думай, будто я – просто смазливое личико.

Кейдж дразнится. Мне нравится, когда он дразнится – это происходит слишком нечасто. Я весело отзываюсь:

– О нет, я так не думаю. У тебя еще масса впечатляющих качеств помимо небесной красоты.

Еще одна пауза, на этот раз дольше.

Я интересуюсь:

– Думаешь, характеристика «небесная красота» не очень бьется с твоим выдающимся мачизмом, да?

– Ну, наверное, «небесная красота» – это довольно лестно…

Он выглядит сбитым с толку. Пытаясь сдержать смех, я делаю серьезное лицо.

– Но?

– Но я как будто юная дебютантка из любовных романов эпохи регентства.

На этот раз моя очередь быть сбитой с толку.

– Откуда ты вообще знаешь, что такое любовный роман эпохи регентства?

– У меня эклектичный вкус в литературе.

Не в состоянии поверить своим ушам, я приподнимаюсь на локте и смотрю прямо на него. Он лениво, с самодовольным видом улыбается.

– Ты читаешь любовные романы, – констатирую факт я.

Он, изображая невинность, распахивает глаза.

– А что? Это занятие не для «настоящего мужика»?

Я бью кулаком в кирпичную стену его груди.

– Ты зажал мне ногу!

В мгновение ока Кейдж от игривости переходит к пылающей страсти и рычит:

– А лучше бы сжал твои волосы и снова оттрахал твою изумительную щель.

Господи, как это звучит! Он просто Шекспир скабрезностей.

– Ты только что это делал.

– Прошли тысячелетия.

– Вроде как минут двадцать.

– Я и сказал. Тысячелетия.

Он хватает меня и ревет мне в шею, так что я взвизгиваю. А потом наваливается на меня всей своей существенной массой, заставляя громко охнуть.

– Ты весишь тонну!

– Тебе нравится.

Я на секунду замираю, ощущая на себе его тяжесть. Он как огромное человеческое одеяло, прикрывающее меня со всех сторон и спасающее от бед. Давящее, но еще спасающее от бед.

Он прав. Мне и правда нравится.

Кейдж хохочет, и его грудь трясется.

– Я же говорил.

– Хватит быть таким самодовольным, ты, большой…

Он ловит мой рот, прежде чем я успеваю огрызнуться, и страстно меня целует. Я тону в матрасе, упиваясь вкусом