Бойфренд в наследство - Линдси Левитт Страница 3

– Почему?

– Откуда же мне знать, малышка? Так распорядился ваш дедушка.

Все семейство уставилось на меня; в глазах у всех стояли немые вопросы. Но никакого ответа у меня не было. Если только… «Наверное, в конверте поздравительные открытки? – осенило меня. – Да! Должно быть, так и есть. Видимо, мне надо будет открывать по одной открытке в каждый праздник». И, судя по толщине конверта, впереди меня ждала уйма теплых пожеланий. Схватив его и прижав к груди, я с облегчением выдохнула: я получила именно то, что хотела!

Нотариус вернулся к завещанию:

– Я не забыл про тебя, Холли. Просто мне захотелось, чтобы ты немного потомилась в ожидании. Кстати, ты купила платье, уместное для церемонии с помпой и почестями? Надеюсь, оно фиолетово-голубое?

– Оно желтое, – ответила я вслух, как будто нотариус был медиумом и дедушка мог меня услышать. – Да еще с оборками.

– Фиолетово-голубое с оборками. Тебе нужно больше оборок, – продолжил нотариус.

И все мое семейство прыснуло со смеху. Дедушка хорошо меня знает, точнее знал.

– Итак, «…я оставляю своей внучке, Холли Эвелин Нолан, пауза для придания драматического эффекта… – нотариус нахмурил брови и перечитал про себя последнюю строчку: – Ой, извините. Похоже, это он мне велел сделать паузу. Ладно. «…я оставляю своей внучке, Холли Эвелин Нолан… – на этот раз нотариус сделал паузу, и стало ясно, что хотя бы раз или два он побывал в зале суда и представлял, как ее надо держать, – …свадебную часовню “Роза Шарона”. Отныне она твоя, малышка Холли. Сохрани мое дело в память обо мне».

Глава 2

Уже поздним вечером того дня я побежала к искусственному водоему в нашем комплексно спроектированном микрорайоне, креативно названном «Озера». Наша семья жила в убогой квартирке в доме на северной окраине района. Мы с Джеймсом обозвали это жилище «космосом» – из-за голых стен и пустых мечтаний. Иногда я пробиралась в кварталы богатеев на берегу водоема – только для того, чтобы посмотреть, сколько времени потребуется охране, чтобы задержать меня за такие серьезные правонарушения, как гуляние по пешеходной дорожке или непрезентабельный внешний вид, делающий меня в их глазах бедной нищенкой.

Солнце садилось, сухой воздух бодрил. Я устроилась в своем заветном укромном местечке, на лоскутке пожухлой вытоптанной травы за торговым центром. Коммерческие помещения центра использовались по разному назначению. Совсем недавно, например, там устраивались свадьбы и банкеты – с крыши закрытой веранды до сих пор свисала гирлянда из пластиковых цветов. Мне выпало лишь раз понаблюдать из своего закутка за свадебной церемонией. И она была красивой. Фальшиво красивой. Свадьба на берегу не природного озера, а искусственного водоема слишком наглядно и убедительно отражала мнимую аутентичность Вегаса.

Насчитав шестьдесят три травинки, я переключила внимание на узор, который создавали на воде огни: яркий, яркий, тусклый, яркий, яркий, тусклый. А потом задумалась над содержимым все еще не вскрытого конверта, лежащего у меня на животе. Но никаких жизнеспособных версий мне в голову не пришло: ноль догадок, ноль предположений.

– Холли! – донесся до меня голос Джеймса, пытающегося неподалеку от берега справиться с веслами гребной лодки, которую он явно «позаимствовал» у владельца, живущего у водоема. Джеймс так поднаторел в «заимствовании», что ни разу не попался, насколько мне известно. – Помоги, подтяни меня к берегу.

Солнце почти село, сумерки сгустились. Поднявшись с травы, я подошла ближе и, протянув брату большую палку, помогла ему пришвартоваться. Джеймс вылез из лодки и привязал трос к мини-причалу. На самом деле никто из местных обитателей не использовал водоем по прямому назначению: большинство считали его скорее выгодным приложением к их элитной недвижимости. Вода в нем была мелкой, мутной и кишела жучками. Мне нравилось ловить и считать гуппи, которым, похоже, не суждено вырасти до размеров настоящих рыб.

– Как ты догадался, что я здесь? – спросила я брата. – Ты что, следил за мной?

– А тебе что, дед в письме наказал прибрать к рукам причал? Так это общественная собственность. – Я ткнула большим пальцем на знак «Вход запрещен». – Ну и ладно. Если ты можешь находиться здесь, то и я могу, – и, сунув руку в карман своих обтягивающих джинсов, Джеймс вытащил пакетик с семечками подсолнечника.

Я перевела взгляд на дорогу и задумалась: может, надо было прочитать письмо в «Космосе»? Но брат и дома мог в любой момент и без всякого приглашения ворваться в мою комнату. Когда мне действительно хотелось поговорить с Джеймсом, он часами пропадал невесть где. Но мучимый любопытством, Джеймс мог достать тебя из-под земли.

– Ты злишься, что я получила в наследство часовню? – решила прояснить ситуацию я.

– Для гения ты задаешь слишком глупые вопросы.

– Я не гений.

– Ну, учишься ты хорошо. Знаешь, мне это по барабану. От часовни воняет как от старухи, – Джеймс сплюнул в воду лузгу. – Мне просто хочется понять, почему дед завещал ее именно тебе.

Мне тоже хочется это понять.

– Он наказал мне вскрыть конверт одной.

– Дед не имел в виду меня, – Джеймс трижды выплюнул шелуху от семечек в причудливом ритме. – Он думал об отце и Донне – представлял, как обозлятся все взрослые из-за того, что часовня стала твоей. Наверняка он думал, что умрет, когда тебе будет лет тридцать или около того и ты все еще будешь работать в этой часовне. Как тебе такое – быть предсказуемой?

Ужасно. Да, конечно, я и в тридцать лет продолжала бы работать в часовне. «Роза Шарона» – это моя жизнь. Я бы вышла за нее замуж, если бы можно было сочетаться браком со зданием. И повенчал бы меня с ней, естественно, священник Дэн.

– Я не предсказуемая – я верная. Когда-нибудь ты в этом убедишься.

– Так мне сказал и психотерапевт Уитни. А еще он сказал, что мне нужно сблизиться с тобой, подружиться по-настоящему, – на губе Джеймса повисла половинка лузги. – Так давай сближаться. Открывай конверт.

Присев на траву, мы прижались друг к другу – с конвертом между нами. На причале горел старомодный фонарь, но скорее для вида. Толку от него было мало. Джеймс достал свой мобильник с потрескавшимся экраном и подсветил дедушкино послание.

– А что, если… что, если я не могу… – у меня дрогнул голос; что бы ни лежало внутри конверта, это могло изменить мою жизнь. А где перемены – как в лучшую, так и в худшую сторону, – там слезы. Я редко плакала, и мне не хотелось, чтобы Джеймс