Под тенью твоих чувств - Нетта Хайд Страница 22

– Проси и заказывай все, что хочешь: бургеры, энергетики, трусы, еще какой-то бред, с которым ты сам, в силу своих ограниченных возможностей, не справляешься, – нить моего терпения трещит. – Но за презервативами, пожалуйста, соизволь ходить самостоятельно. Окей?

Убираю руку с его лица, ожидая… сама не знаю, чего ожидая.

Он плавно растягивает губы в улыбке, облизывает место, где только что лежала подушечка моего пальца и отводит взгляд в сторону. Хмыкнув и покачав головой, он снова смотрит прямо мне в глаза и спрашивает:

– Тебя это…

– Нисколечко, – отвечаю быстрее, чем он успевает закончить вопрос. – Просто не разбираюсь, какой размер тебе нужен: гномовский или бурундучий.

– Дай руку, – требует он, скрипя зубами.

– Нет, – отрицательно качаю головой и снова убираю руки за спину, скрещивая пальцы между собой, прекрасно понимая, что он сейчас может сделать – а трогать сегодня член Тео в мои планы не входило…

– Дай. Сюда. Свою. Руку. Скарлетт Скай.

– Нет, Теодор Каттанео! Пусть тебе дрочат твои обожаемые леди.

Он хмурится. Смотрит на меня несколько долгих секунд, будто пытается понять – всерьез ли я произнесла эту чушь. А я и сама не до конца уверена, но, похоже, да – всерьез.

– Ты не в себе? – сухо спрашивает он и пытается взять меня за руку, но я отступаю.

Ему, видимо, не сильно нравится игра «возьми меня или возьми меня за руку», потому что он хватает меня за плечи, рывком разворачивает спиной к себе и резко прижимает к груди. И теперь, хочу или нет, но моя ладонь ненамеренно касается его паха.

Его рука крепко держит меня под грудью. Другой он берет меня за запястье и перемещает вперед, так, чтобы я видела. Расправляет сжатую в кулак ладонь и вкладывает коробку. Мой взгляд падает на напальчники, после чего Тео дает мне понять, что он хотел не моих близких прикосновений, а избавиться от моей шутки.

– Это мне не нужно. Я просил другое, – тихо и зло цедит он, не отпуская меня, позволяя чувствовать рикошеты моих движений сквозь его тело, – но если ты решила поиграть, развлечься таким дешевым образом… Поздравляю, развлекайся, – шепчет в самое ухо, едва касаясь дыханием моей кожи и вызывая бригаду мурашек. – Первое предупреждение.

Он отпускает меня, делая шаг назад, и я оборачиваюсь к нему, недоуменно смотря на его довольное лицо.

– Какое еще предупреждение?

– Память отшибло? Или у тебя дислексия7? – усмехается он, вероятно, в очередной раз сомневаясь в моей здравости, а потом вздыхает и монотонно произносит: – За невыполнение возложенных на тебя обязанностей, я оставляю за собой право выносить тебе предупреждения. Всего их пять. Только что ты получила первое. Остается четыре. После пятого предупреждения ты незамедлительно лишаешься работы и не получаешь от меня оставшиеся выплаты. Все ясно?

Стискиваю зубами внутреннюю сторону щеки, понимая, к чему привела моя шутка. Еще четыре предупреждения, и почка скажет мне: «Пошла ты, Скай!»

– Ясно, – коротко бросаю я, почти механически, полностью теряя оттенки веселья в голосе. – Теперь я могу идти?

– Куда твоей душе угодно, – отстраненно отвечает он и отворачивает голову.

Мой взгляд снова падает на его шею – к тому месту, где восемь лет назад моя рука чернилами нарисовала инициалы и крошечное облако. Совместное тату. Тату, которого у него больше нет.

Мне внезапно становится не по себе от того, что за эти годы я не смогла накопить лишние деньги и свести тату, которое он мне сделал.

Что за бред? Какое еще «не по себе»? Даже если бы я была самой состоятельной женщиной Лос-Анджелеса, я бы не стала сводить едва заметную тень воспоминаний. Потому что в ней хранится частичка чего-то настоящего, чего-то до дрожи важного. Чего-то, что никогда и ни с кем не повторится.

– Ты что-то забыла? – раздается его голос, резкий и чуть насмешливый. – Неужели твоя интеллектуальная шутка не смогла по-настоящему поднять тебе настроение?

– Смогла, – отвечаю я, на этот раз не пытаясь скрыть иронии. – Спасибо за высокую оценку моего чувства юмора. Очень надеюсь, что ты меня услышал, и подобных просьб впредь не последует.

– Кто знает, Скарлетт Скай, – ухмыляется он, смотря на меня лишь с презрением.

Я молча отворачиваюсь, не давая ни единого слова в ответ. Просто иду прочь, чувствуя, как внутри нарастает странное, вязкое послевкусие этого утра – смесь обиды, усталости и чего-то неуловимого, от чего хочется сбежать как можно дальше.

Я осознаю, чем могут закончиться эти наши телесные контакты, эти встречи и опасные разговоры. Пожалуй, его холодная, оправданная ненависть – самое лучшее, что может случиться. Она как стена между нами – не дает сорваться с места, не позволяет разрушить и его жизнь, и мою собственную.

Пока получается держать дистанцию.

Пока все терпимо.

Пока мне все равно, с кем он трахается, кого впускает в свою жизнь.

Пусть проявляет равнодушие – мне так проще.

Мне плевать на его попытки как-то задеть меня и ткнуть носом в мое же дерьмо.

Я просто должна продержаться эти прекрасные пару месяцев – не вспоминать, не мечтать.

Должна уйти, раствориться в прострации, не оставив о себе никаких воспоминаний для него.

Все будет… хорошо.

Глава 7

ТЕОДОР КАТТАНЕО

Чувствую, что она не выдержит…

Какая идиотская, но весьма смешная шутка пришла этой провокаторше в голову! Она уже дважды продемонстрировала мне дешевизну своих нелепых способов задеть мое каменное эго.

Хорошо, что оно закалено до такого состояния, что эти тупые попытки пробиться и как-то тронуть меня – не работают.

Как же чертовски весело наблюдать за ней – видеть, как она очень высоко держит голову, а потом с траурным выражением лица опускает ее вниз.

Сегодня я проснулся очень рано и решил немного позаниматься спортом, чтобы избавиться от напряжения в теле. После отжиманий я лег на пол и смотрел в потолок, рассуждая, что можно было бы придумать такого, что заставит Скай примчаться ко мне рано утром. И я придумал…

Мне была интересна реакция – я ждал, какой ход она выберет на нашей невидимой шахматной доске. Проиграет ли она, отступит ли или решится на неожиданную атаку, чтобы поставить мне шах или, возможно, мат? И она выдвинула свою шахматную фигуру на свободную клетку, убив меня этим решением.

Сдерживать смех, рвавшийся наружу, становилось все сложнее, особенно когда я