Под тенью твоих чувств - Нетта Хайд Страница 23

Когда она ушла, я прокручивал в голове все произошедшее и улыбался, как полный психопат, осознавая, что она сделала это нарочно. Но знать, что это меня развеселило, ей нельзя. Пусть считает, что я – строгий придурок Теодор, затаивший обиду на нее за события прошлого.

Оказавшись на работе, я принимаю решение провести день с пользой и отстать ненадолго от Скай. Хочу дать себе возможность немного освежить свою голову, поэтому отправляюсь в студию. И уже спустя два часа я оказываюсь на диване с гитарой в руках, корректируя некоторые моменты в исполнении трека, написанного для группы, в которой я раньше играл.

Мысли остаются чистыми ровно до одного момента… Пока я не начинаю думать о том, что мне следовало бы сделать в студии тонированные стекла или начать закрывать жалюзи, чтобы не отвлекаться на постороннее.

Повернув голову влево, я вижу эту девушку через окно и не могу оторваться от разглядывания ее фигуры. Разве так должно быть? Почему вся моя концентрация сразу же переключается на нее, как только она появляется в поле зрения?

– Черные колготки в такую адскую жару, мышь? – шепчу сам себе, скользя взглядом по ее ногам. – Так сильно мерзнешь в Калифорнии? Или ищешь способы попотеть, не трахаясь с кем попало?

Мозг берет паузу. Фантазия нажимает на педаль газа, разрисовывая однообразие нескольких последних часов в вспышки ярких сцен.

В этом утопичном сне я легко усаживаю ее на стол, заставленный микшерными пультами, раздвигаю ее ноги и устраиваюсь между ними без малейших колебаний.

Колготки? Разрываю их к чертям. Хочу чувствовать под подушечками своих пальцев шелковистую до невообразимости кожу, сжимать и наслаждаться тесным контактом – мои руки на ее бедрах.

Классическая юбка? Повторяю то же, что сделал с колготками, – отправляю в мусорное ведро. Позже подарю ей какую-то модную шмотку – в качестве компенсации за этот «удар».

Белая рубашка? Она уже валяется под моими ногами. Я давлю ее подошвами кроссовок, не отводя взгляда – следя за каждой эмоцией, что успевает мелькнуть на ее лице.

Белье? Тут я резко возвращаюсь в реальность.

Мой взгляд скользит снизу вверх – от ее задницы к спине. Но густые рыжие волосы закрывают все, что мне интересно. И остается только ждать, пока она уберет их или хотя бы повернется боком. Наконец, ее ладони поднимаются, пальцы собирают локоны в небрежный пучок. И в этот момент я понимаю – той самой тонкой полоски, с тремя уровнями сложности, там нет.

Она… она надела полупрозрачную рубашку на голое тело?!

Смотрю на менеджера, который стоит напротив Скай и откровенно пялится на ее грудь. Глаза выдают его – градус направления слишком красноречив.

Я испытываю какое-то странное чувство внутри от увиденного. Нет, не ревность – скорее, щемящая обида за человека, который вскоре будет смотреть только на стену в своем кабинете и внезапно обрушившуюся на его голову работу.

Потянувшись за телефоном, открываю контакты и нахожу номер этого менеджера. Не отрывая своего пристального внимания от происходящего за стеклом, звоню ему.

Три гудка. Пять.

Он не отвечает, полностью поглощенный диалогом со Скай, которая, судя по содроганию ее плеч, смеется.

Судорожно сжав челюсть, убираю гитару со своих колен и подхожу к окну. Поднимаю руку выше, размахивая ею для привлечения его внимания, и, когда он, наконец, замечает меня, показываю пальцем на свой телефон, намекая на то, чтобы он ответил.

Он тут же становится серьезным, лезет в карман и, достав телефон, отвечает на звонок. Не давая ему возможности заговорить, я диктую ему инструкцию:

– Отправь Скай ко мне, а ровно через пять минут пригласи Лексу.

Увидев в его глазах немой вопрос, блуждающий по стенам, я говорю:

– Не пались, Купер. Не смотри на меня.

Он слушает меня, возвращая взгляд на Скай.

– Ой, чуть не забыл, – произношу я, придав своему голосу немного грозности. – Проигнорируешь меня еще раз – и в твои трудовые обязанности войдет новое правило: носить телефон приклеенным скотчем к уху.

Сбрасываю вызов, слежу за его реакцией и пытаюсь прочесть по губам, что он говорит девушке. Она кивает, но не оборачивается.

Я знаю, что она придет. У нее нет выбора.

Возвращаюсь на диван, лениво опускаюсь на него, широко раскинув ноги. Одну руку бросаю на спинку, а вторую опускаю на бедра. Жду ее появления.

И вот, спустя минуту дверь открывается.

Мой взгляд снова скользит по ее фигуре снизу вверх. Медленно сканирую каждую деталь, каждый изгиб, каждый дюйм ткани и кожи. Останавливаюсь на глазах – лживых, холодных, пустых. В них отражается лишь жажда к деньгам и ровным счетом ничего больше.

– Закончились презервативы или проголодался? – усмехается она, складывая руки под грудью.

Это чертовски опасный маневр: мой фокус мгновенно соскальзывает с ее глаз, падает ниже, натыкаясь на предательскую игру света и тени сквозь тонкую ткань рубашки. Видимость минимальная – возбуждение максимальное.

Я чуть приподнимаюсь на диване, ловко вытаскиваю из кармана фольгированный пакетик, небрежным движением бросаю презерватив рядом с собой и быстро подмигиваю ей, не теряя ни грамма самоуверенности.

– Как видишь, с вопросом о презервативах я справился сам. Но спасибо, что спросила, ценю твою заботу, – намеренно играю на грани.

Вдох-выдох, и перевожу разговор на другое, гораздо более острое:

– Я хочу, чтобы ты надела лифчик.

Она замирает. Ее глаза округляются, а в голосе слышится подлинный шок:

– Что?!

Как жаль, что я не могу запечатлеть выражение ее лица на камеру в этот момент. Такой кадр идеально подошел бы для мишени, висящей на двери в моей спальне.

Представить только, как дротики один за другим впиваются в каждую веснушку… завораживающее зрелище.

– Ты… – она на секунду теряется, будто подыскивает слова. Потом бросает хмурый взгляд и отбрасывает эмоцию жестким выдохом: – Ай, плевать. Ты не охренел, Каттанео? – злостно шипит она, и я не могу не усмехнуться в ответ. – Тебя не должно волновать, что находится у меня под одеждой, – говорит она, злобно нахмурившись. – Тупая просьба, которую я не буду выполнять. Можешь выписать еще одно штрафное предупреждение.

– Воу-воу, Скарлетт, притормози, – ухмыляюсь, чувствуя, как внутри скапливается ирония, смешанная с чем-то ядовито острым. – Меня не возбуждают упакованные по самое горло дамочки, – желчь выливается из меня, желая задеть ее побольнее. – Раньше ты была гораздо сексуальнее. А теперь… жизнь над тобой