Возвращение - Галина Дмитриевна Гончарова Страница 73

Царица Любава Никодимовна покрутила один из перстней. Большой сапфир, граненый кабошоном. Звездчатый, безумных денег стоящий. Его царь на рождение сына подарил.

— Придумала, Руди. Когда Феденька ее хочет, надобно ему дать желаемое. Можно ведь схватить ее, скрутить и привезти куда в потайное место. А там… пусть Феденька с ней натешится, а когда и придушит наглую девку — не велик ущерб.

— Любушка, а коли не получится по-твоему?

— А для того ты там будешь, Руди. Ты его туда привезешь, ты их там покараулишь.

Руди задумался.

Идея Любавы у него никакого протеста не вызвала.

Устинью он видел, и понимал, что ей не нравится. Договориться, может, и выйдет, так ведь бабы! С мужчинами проще, с ними как договоришься, так и будет. А бабы сорок раз все по-своему перерешают, да еще ты виноват останешься. И то…

Пока еще договорится, а сколько вреда Устинья ДО того принесет? Была б она тихой, скромной, спокойной — дело другое. Можно и не трогать бы. Да не получится.

— Хорошо, Любушка. Будь по-твоему. Только денег много потребуется.

Любава и не сомневалась в ответе.

— Будут деньги, Руди. Сколько нужно, будет. Только сделай…

Руди и не возражал. Сделает, чего ж не сделать? Дело-то хорошее, дело нужное.

Ишь ты, взял мальчишка моду! Влюблен он!

Старших он не слушает!

Исправлять надобно! И только — так.

* * *

— Боярышня, поговорить надобно.

Настасья мимо тенью скользнула.

С помощью Устиньи из дома ее убрали, перевели к швеям, так что боярину она на глаза не попадалась. Одна беда — у всех на виду.

Устя только веки опустила.

— Ночью буду ТАМ ждать.

И это было понятно.

Там — за сеновалом, больше они с Настасьей нигде не виделись. Ладно, коли надобно, Устя придет. Хоть и не до того ей. Хозяйство заботы требует, маменьке она помогает всерьез, та наконец, продохнуть смогла.

Батюшка снова по делам уехал, Илюшка… то ли увлекся кем, то ли еще чего…

А и ладно! Пусть гуляет, кровь молодая, чего ему еще? А самой Усте надо дождаться ночи.

* * *

— Что скажешь мне, Велигнев?

Агафья явилась за ответом через месяц, как и сказал волхв. И сейчас с ужасом смотрела на давнего знакомого.

Не были они друзьями, но силу волхва она признавала, а то и побаивалась немножко. Сейчас страх на лицо выплеснулся, не совладала она с собой.

Если раньше волхву никто бы и пятидесяти лет не дал, то сейчас…

Стоит перед ней скелет, кожей обтянутый, глаза запали, щеки провалились… хоть ты бери, да и Кощея Бессмертного с него рисуй. Ворон на плече у хозяина сидит, с тревогой смотрит, о щеку его трется, поддерживает…

Но стоит Велигнев прямо, глаза сверкают нехорошим стальным блеском…

— Недобрые вести у меня, Агафья. Кто стоит за всей бедой нашей, я пока не знаю, а вот откуда зараза поползла — точно скажу. Из Джермана.

— Джермана? Что ж там такого, необычного?

— Там лет сорок назад объявился такой Эваринол Родаль. Орден основал. Чистоты веры. Не доводилось слышать?

— Доводилось. Наслушаешься поневоле… так ведь идиоты они! Женщин сосудом греха объявили, считают, что сила страх сказать, даже не в целомудрии, а в грехе между мужчинами. Тьфу, срамота! *

*- конкретных европейских религиозных орденов и течений называть не буду. Но было. И карали их не только за ересь, а еще и за то самое, за что Господь карал Содом с Гоморрой. Очень нетолерантные времена были. Прим. авт.

— Вот. От них это и пошло. И к нам эта ересь доползла, нашлись идиоты… а точнее, не так. не знаю уж, кто у них там такой умный оказался, а только в их землях все поделено. Кто кого окормляет, кто с кого кормится. Понимаешь? А им паства нужна.

— А тут Росса…

— И вера у нас своя, старая. А им место надобно. Вот и поползли к нам змеями хитрыми. Воевать боятся, решили коварством взять.

Агафья кивнула.

Это она понимала, чего ж не понять.

Кто на Россу приходил, те в земле и оставались, кровью своей ее заливали. Потом трава только гуще росла. И джерманцы бывали.

Последний раз всего лет пятьдесят назад, она этот налет хорошо помнила. И джерманцы тоже, наверное. Все полегли в тот раз, а войско было отборное.

— Всего я не знаю пока, а только известно мне, что Великий Магистр Родаль кого-то к нам отправил.

— Та-ак….

— Хотели они войско собрать из наемников и идти нас воевать, но в тот раз отборные рыцари полегли. А шваль государь наш тем паче положит. Да и не решит это ничего. Когда вторгнутся негодяи, начнут капища наши рушить, священные рощи вырубать… что народ сделает?

— Поднимется. Всколыхнется.

— И не удержишь. А когда они ползучими змеями в дом явились? Подумай сама, еще пятьдесят лет назад, после той войны… ты ведь волхва. Как тебя встречали?

Агафья хмыкнула неопределенно.

Как встречали?

Да с радостью! Она и лечила, и помогала, и люди ее рады были видеть. А потом время прошло, поколения сменились… сейчас уж лучше и промолчать, что волхва ты. А то и побить могут, и грязью кинуть. А то и чем похуже.

— Вот. Шпионов своих они заслали, и знаю я, что несколько людей Родаля в царские палаты прошли.

— Да ты в уме ли, Велигнев?

— Чему ты, Агафья, удивляешься? Рядом с Ладогой всего одна роща Живы-матушки, капища Рода там и нет рядом. Пришла крестовая вера, оно б и не страшно, Бог-то един, просто они Христом его зовут, а мы Родом. Но сейчас, пока равновесие не устоялось, сложно нам. Сейчас они и могут ударить…

Агафья слушала и соображала.

Все верно.

Что бы там ни было… люди Родаля — они ж не нечисть, не нежить какая! Не зло черное! Они просто люди. Они просто работают на чужой орден… и что? Нечисть она б увидела, а этих как распознать? У них просто мысли такие. Они просто Россу за деньги продали, вот и все.

Что несколько человек могут?

Многое.

К примеру, узнать, где тонко. Куда ударить можно, где рощу сжечь безнаказанно, где волхв или волхва без защиты остались, а ежели пару отрядов всякой дряни у тебя в подчинении есть, то и вообще…

А ежели…

Самое страшное — это что?

Это когда твой враг твоих детей воспитает.