Второй шанс или повар-попаданка - Ли Ан Страница 3

— А что, лучше умереть с голоду, зато красиво?

Мадам Бертран вмешивается:

— Но мы же дворяне...

— Мадам Бертран, а дворяне едят?

— Конечно.

— А путешественники едят?

— Естественно.

— Вот и прекрасно. Значит, если мы будем хорошо кормить путешественников, они будут нам за это платить. А мы на эти деньги будем покупать еду для себя. Логично?

Мадам Бертран мнёт руки:

— Но это же против всех правил! Дворяне никогда не занимались торговлей!

— Значит, пора начинать. Кто-то же должен быть первым.

Анри хватается за голову:

— Элеонора, я точно вызываю доктора! Ты хочешь, чтобы нас исключили из общества?

— А какой толк от общества, которое позволяет нам умирать с голоду?

— Но честь! Традиции! Наше благородное происхождение!

— Анри, а можно есть честь? Или традиции согреют нас зимой?

— Но что скажут люди? Дворяне, которые содержат трактир...

— А что они скажут, когда мы с голоду умрём? «Вот молодцы, честь дворянскую сохранили»? И потом, мадам Бертран, а кто эти «люди»? Соседи-дворяне, которые тоже сидят в своих поместьях без денег и критикуют всех вокруг от безделья?

— А месье Анри согласится?

— Анри согласится, когда поймёт, что альтернатива – долговая тюрьма.

Встаю из-за стола. План созрел. Теперь нужно действовать.

— Мадам Бертран, покажите мне наше хозяйство. Всё – от погребов до чердаков. Мне нужно понять, с чем мы работаем.

И когда мы обходили дом, я уже мысленно переставляла мебель, планировала комнаты для постояльцев, прикидывала, где разместить большую кухню...

А Анри шел за нами и бормотал:

— Точно головой ударилась... Или сошла с ума... Надо доктора звать...

Ну да, дорогой персонаж моей галлюцинации, конечно сошла. Насмерть сошла.

Но знаете что? Даже если это всё бред умирающего мозга, хочется хотя бы в фантазии сделать то, на что не решилась в реальной жизни. Пусть будет красивый сон о том, как я открыла свой ресторан. Пусть даже в восемнадцатом веке и с пьяным братом в нагрузку.

Главное теперь – убедить персонажа сна, что работать не стыдно. А это, пожалуй, будет сложнее, чем организовать весь бизнес. Хотя у меня есть убойный аргумент: а ты, дорогой братец, предпочитаешь работать или сидеть в долговой тюрьме? Обычно это отрезвляет даже самых принципиальных бездельников.

Пусть думает, что я свихнулась. Зато хотя бы во сне я попробую жить по-своему.

Глава 2: "Оценка врага"

На следующий день я проснулась с четким планом действий.

Во сне или не во сне, а жить в этом теле мне пока что нравилось. Никаких болячек, прекрасное самочувствие, и главное — возможность наконец-то сделать то, о чём мечтала всю жизнь. Пусть даже в галлюцинации.

Утреннее солнце заливало комнату золотистым светом, и я впервые по-настоящему рассмотрела свое новое жилище. Высокий потолок с лепными карнизами, старинная мебель из темного дерева, гобелены на стенах. Когда-то это было роскошно. Сейчас — просто красиво, но с налётом запустения. Гобелены выцвели, позолота потемнела, а мраморная столешница туалетного столика покрылась мелкими трещинками.

Поместье умирает вместе с семьей, думаю я, рассматривая потёртый ковёр под ногами. Но смерть — это не всегда конец. Иногда это возможность для нового рождения.

Но сначала нужно было понять, с чем именно я имею дело. Вчерашний разговор с Анри показал только верхушку айсберга. Если я собираюсь спасать это поместье, мне нужна полная картина происходящего.

Первым делом я попросила мадам Бертран показать мне все документы — долговые расписки, счета, остатки семейной казны. Старая экономка притащила целую корзину бумаг, и мы расположились в библиотеке за большим дубовым столом.

Библиотека оказалась настоящим сокровищем. Стены от пола до потолка уставлены книгами в кожаных переплётах. Здесь пахло старой бумагой, кожей и тем особым запахом времени, который накапливается в старых домах. Резные книжные полки, массивный письменный стол с множеством ящичков, кресла с высокими спинками — всё говорило о том, что когда-то здесь любили читать и думать.

— Мадемуазель, — вздыхала экономка, раскладывая передо мной бумаги, — боюсь, картина не из радостных.

— Ничего, посмотрим.

Я принялась изучать документы, и с каждой минутой становилось всё яснее: Анри умудрился влезть в долги по самые уши. Счета от торговцев, расписки ростовщикам, векселя... В моей прошлой жизни я насмотрелась на людей, доигравшихся до банкротства, но здесь ситуация была ещё хуже.

Цифры танцевали перед глазами. Двадцать тысяч ливров винному торговцу. Пятнадцать тысяч — портному из столицы. Десять тысяч — ювелиру. И это только официальные счета. Сколько ещё неофициальных долгов? На что можно было потратить такие деньги?

— Мадам Бертран, а вот это что? — Показываю на особенно внушительную сумму.

— Это... — Экономка мнётся, беспокойно поглядывая на дверь. — Месье Анри увлекается азартными играми. И не очень в них удачлив.

— Понятно. А это?

— Кредит под залог урожая. Только урожай в том году был плохой...

— А это?

— Долг винному торговцу. Месье Анри... ценит хорошие вина.

Ценит хорошие вина. Дипломатично сказано. Интересно, как она назвала бы откровенное пьянство? «Изучает местные традиции виноделия»?

Я продолжала копаться в бумагах, пытаясь понять логику финансового краха. Картина складывалась печальная: молодой человек пытался жить не по средствам и влез в долги. Обычная история, которая плохо заканчивается.

Но меня удивляла не сама ситуация, а её масштабы. Чтобы накопить такие долги, нужно очень постараться. Или иметь очень дурную компанию.

— Мадам Бертран, а как давно поместье пустует? В смысле, когда последний раз здесь останавливались путешественники?

— Ещё при вашем отце случались постояльцы. Но это было... как бы это сказать... неофициально.

— То есть?

— Барон де Монклер принимал купцов как гостей. За их щедрость в ответ. Но никогда не называл это торговлей.

Понятно. Папаша был умнее сына — не нарушал дворянских предрассудков открыто, но и денежку подрабатывал. Мудрый человек. Жаль, что сын не унаследовал его практичность.

— А почему Анри прекратил эту практику?

— Сказал, что это неподобающе дворянину. А потом... стал больше пить и меньше думать о хозяйстве.

Классическая история деградации. Отец ещё держался, а сын окончательно спустился. Видимо, смерть родителя сломала его, и он решил утопить горе в вине и развлечениях.

— И как долго это продолжается?

— Года полтора. С тех пор, как месье Анри познакомился с