Седая целительница - Зарина Солнцева Страница 24

— Он тронул ее? Зверь? Каким был, цвета какого?

Деян напирал с вопросами, что я аж растерялась. Оттого и вскрикнула, пытаясь его оттолкнуть.

— Не знаю я, не знаю. Перепуганная прибежала. Плакала. Не помнит ничего.

Волкодав недоверчиво полоснул по мне взглядом. Поджал губы и поморщился.

— Где она?

Я молча мотнула головой, давая понять, что не скажу ни под какими пытками. Но мужчина не стал напирать. Сделал шаг назад и потер затылок.

— Говоришь, воевода направил… — задумчиво выговорил Деян, а потом недобро так сощурился.

* * *

— Снеж, а Снеж… Ну Снеж. Ты спишь?

Под бубнеж Стеши было тяжело уснуть. Хотя Наталка и Марфа давно уже тихо сопели, прижавшись друг к дружке ближе. Осень как-никак. Матриша с Яринкой. Хотя они сегодня дежурили за шатром. А мне досталась Стешка.

— Ну Снеж…

— Чего тебе? — невольно фыркнула я, поворачиваясь к ней лицом. Пусть я и не была рада ночным разговорам, но медноволосая тяжело переживала события в лесу. Сегодня почти не ела, с девочками не говорила. Вот сейчас голос появился.

— Знаешь, там около палатки дежурил один воин. Русоволосый такой, широкоплечий, красивый. Видала его?

Просунув кулак под щеку, я зевнула.

— Стеш, там все красивые и все широкоплечие. А русоволосые и вовсе трое.

Но подруга была настроена решительно.

— У него родинка около виска есть и ровный длинный шрам на правой руке.

Вот ведь и разглядеть успела!

— Деян, что ли? — тихо шепнула я в ответ. — Тот, у которого боевые топоры на спине висят?

— Так его Деяном кличут. — Тихо шепнула подруга и с горечью заметила: — Знаешь, а он сказал, что ему нравятся мои волосы. Меня все в селенье луковой шелухой дразнили, а ему нравятся. Слышь, Снеж, а глаза ты его рассмотрела? Какого цвета?

Ну и вопросы у Стешки на ночь глядя. Тонкое покрывало, что осталось из запасов лазарета, совсем не грело. И я медленно замерзала. Это слегка омрачняло и без того плохое настроение.

— Не знаю, — буркнула недовольно. — Кажись, голубые.

— Голубые, — печально вздохнула подружка, а потом я услышала тихое шмыгание и всхлипы.

— Стешка, ты чего, милая? Плачешь, что ли? Из-за чего?

Подавшись ближе, я в темноте нащупала плечо девчонки и приобняла, прижав к себе.

— Ну что не так? Расскажи мне.

— Помнишь… ведунью на берегу Каменки? Она нам загадывала женихов. Тебе — сильного, как скала, и с холодным сердцем, что дождь поселился в его глазах, но он никогда не всплакнет. Пока тебя не встретит. Помнишь?

Кажется, было подобное, еще в первую весну на фронте. Мы с лагерем осели возле одного заброшенного селенья. Там у окраины жила старуха, кликала себя ведуньей.

Ну, девки вечерком к ней на гадание убежали. А я с ними за компанию. Она странные вещи говорила, небылицы всякие. И мне нагадала — бесчувственного, словно гору, мужа, который либо меня погубит, либо полюбит и всю жизнь подсластит. Правда, только в случае, если прольется дождь с его оче

В общем, чушь полная. Я как услышала, так и забыла. Значения не предала.

— Помню я. — Неопределенно пожала плечами. — Шарлатанка она была или не от мира всего. Не помнишь ты, что ли, что она городила? Чушь всякую…

— Да нет же, Снеж… — Подруженька привстала на локте и раздосадовано ударила рукой по лежаку. — Она сказала мне, что суженный мой будет высоким, словно дуб, волосы его окрасят семена пшеницы, а глаза цвета неба. А главное, Снеж… Она сказала, что он мое бремя на себя возьмет. Он и взял! Выхватил таз с грязной водой у меня из рук и сам донес. Я даже не попросила его. А он…

— Что он, милая моя?

Я снова погладила по макушке молодки. Девочка снова всплакнула.

— Не быть нам вместе, Снежка. Не быть, — обреченно выдохнула она. — Как же он на меня посмотрит после всего… Я же теперь от позора не отмоюсь. Кто же меня замуж возьмет, сиротку, да еще и опороченную?

— Ты чего, дуреха, говоришь? — я крепче притиснула ее лицо к своей груди. — Не смей, слышь! Не смей… Никто не узнает. Никто ничего не знает. Вернемся домой, найдем мужей. Деток нарож…

— Он знает, Снеж! Он знает, мой суженный обо всем знает. Матриша сказала, целый день выискивала вокруг… Про меня спрашивал. Его собратья нашли трупы у костра, мой запах там учуяли. Небось сами все додумали. Как мне с этим жить, Снеж?

— Тшшшшшш, — я успокаивающе погладила ее по голове. — Успокойся, милая моя. Тихо-тихо. Коль твой суженный так не послушает злые языки, возьмет в жены. А если нет, то и скатертью всей дорогой. Другого тебе найдем, покрасивее и мудрее. Ты только не плачь, не плачь, голуба моя.

Глава 8

— Снежинка, а ну стой! Воевода к себе кличет.

Высокомерно задрав голову, фыркнул сухой, словно палка, солдат. Я поморщилась, видеть эту крысу не хотелось от слова совсем. Переглянувшись с Марфой, что помешивала большой палкой в чане кипящее белье, сделала шаг назад.

— Потом зайду, дела у меня срочные.

Сказала миролюбиво и показательно потрясла корзиной с сушенными травами.

— Растереть надобно, а то загнеет, и потеряем календулу. Ай, что…

Я не успела договорить, мужик грубо схватил меня за локоть и поволок в сторону шатра.

— Сказано сейчас, значит сейчас, глупая курица.

Корзина выпала из руки, и аккуратно подсушенные оранжевые цветочки рассыпались на землю. Воин, не сбавляя шага, волочил меня к одному из шатров. Злость на солдата душила изнутри. Когда этим мразям брюхо вспаривали и кишки на шею наматывали, так они нам ноги целовали, лишь бы спасти, а сейчас, когда получили вольную, ядом брызгают, пыжатся.

Пусть их боги покарают!

Грубо впихнув меня в шатер своего господина, мужик остался на пороге. Видимо, чтобы я не сбежала. Сам воевода обнаружился на подбитой мехом высокой лавке, вальяжно попивая пиво из деревянной кружки.

Прищурив глаза, воевода потер свою густую бороду с проблесками седины. И величественно махнул мне приглашающе рукой. Подозвав поближе.

— Воевода.

Я шагнула вперед, почтительно отпустив голову перед старшим по возрасту, да и по рангу. Хоть и хотелось падали морду расцарапать, но пришлось держать ярость в узде. Она мне сейчас точно не помощник.

— Проходи, Снежинка. Проходи… — улыбнулся мне он по-лисьи. — Да расскажи, как дела у тебя. Солдаты говорят, ты к псинам