По щучьему велению, по Тьмы дозволению - Евгения Преображенская Страница 16

— Вита… Витария… — прохрипел Инальт, задыхаясь.

— Инальт? — донёсся до него голос царевны. — Инальт, где же ты⁈

— Любимая… — ответил Инальт и больше не смог даже вздохнуть.

Вита бежала так быстро, как никогда в жизни. Она будто стала не человеком, но диким зверем, знающим этот лес на уровне чутья, некой общей памяти стаи.

Или же сами боги хранили обезумевшую от страха девчонку от деревьев и кустов, от коряг и выворотней, то и дело выныривающих из тумана невиданными чудищами. Вита теперь не ведала страха. Высшие силы направляли её стопы по верным кочкам.

Но порой царевна поскальзывалась. То одна её нога, то другая погружалась в воду. Жижа чавкала, хлюпала и отпускала добычу. А сапожки, которые Вита получила к шубке, сдерживали влагу.

— Лови её… Лови… — неслось вслед.

Вита бежала быстрее ветра, летела, словно на ногах её крылья. Но низкий ехидный голос звучал у самого уха. Речная оборотница смеялась над ней, издевательски хохотала.

Обернувшись, царевна увидела в тумане и чёткий силуэт колдуна. Емельян не бежал, просто шёл за ней. И как бы стремительно ни неслась беглянка, преследователь не отставал.

Где-то ухнул филин. Вскрикнул ночной зверёк. В далёком далеке подали голос волки. Их вой таил не угрозу, но неясную глубокую тоску, сожаление. Голоса зверей будто пели о потерянной надежде…

Налетел пронизывающий ветер, и туманы стали редеть. Вот на небе показалась луна. И Вита увидела, что вокруг неё был уже не лес, но болото.

Чахлые деревца жались друг к другу, сплетались изломанными ветвями. Мёртвые пни торчали из кочек сухой травы. Болотная вода под плесенью тумана казалась чернее самой тьмы.

Взяв себя в руки, Вита продолжила путь. Она отломила одну из сухих веток и, тыкая ею перед собой, двинулась дальше. Она перепрыгивала с кочки на кочку, хваталась за деревья. Но воды вокруг становилось всё больше, а суши — меньше.

Вода! Вода — стихия речной оборотницы. Из неё струится тёмное колдовство. Пока вокруг Виты вода, царевне некуда бежать.

— Милая Витария, вернись ко мне, — ветер донёс голос Емельяна. — Я же хочу как лучше… Там дальше — топи вонючие. Ты погибнешь. Хочешь стать одной из утопленниц?

— Пускай бежит, пускай тонет, — смеялся призрачный женский голос. — Станет утопленницей, проще будет поработить её волю…

Витария взвизгнула от страха, сделала шаг назад. Из болотной пучины, сквозь покров тумана и чахлую траву, к ней потянулись тощие руки. Длинные пальцы цеплялись за кочки. С костей свисали остатки плоти и одежды. Лунный свет отражался от голых черепов, тонул в чёрных глазницах.

— Она хочет быть такой же, как они… — хохотала щука. — Мало ей обрезанных кос, хочет стать ещё красивее… Хочет быть ближе к своей мёртвой матушке…

— Не смей! — взвизгнула Вита. — Не смей произносить своим грязным мертвячьим ртом это слово!

Она перехватила свою палку и ударила по рукам утопленников. Вуаль тумана порвалась. Брызги воды, тина, ошмётки полетели в разные стороны. Затрещали кости под каблучками Виты.

Стиснув зубы, она снова и снова наносила меткие удары. Она топтала ногами, выла, бранилась. Но всё было напрасно. Расщеплённое, разбитое вновь собиралось воедино. Оплетённые травой длани тянулись к царевне. Они хватали её за подол, скользили когтями по коже сапог.

Силуэт Емельяна затерялся где-то вдали. Колдун больше не звал, не ободрял, не настаивал. Истаял и смех его приспешницы. Вита будто сошла с пути обычного мира, застыла на пороге жизни и смерти. Она осталась одна среди болот, ночи и мертвецов…

Только растущая луна глядела на царевну своим ласковым оком. Ночная ипостась двуликой богини-матери несла хотя и холодный, но всё же свет. Она рассеивала ночную тьму, напоминала о тепле дня… Напоминала о материнской любви, о женской силе…

— Вита… Витария… — донеслось до царевны из тёмной воды.

— Инальт? — воскликнула царевна, из последних сил отбиваясь от утопленников. — Инальт, где же ты⁈

— Любимая… — ответило болото голосом друга.

И в этом голосе было больше смерти, нежели жизни. Вита похолодела от ужаса. Жуткое предчувствие наполнило всё её нутро льдом.

— Инальт! — воскликнула царевна. — Нет, любимый! Не умирай! Инальт!

Вита продолжила махать палкой. Из-за слёз она почти ничего не видела перед собой. Искажённые гримасы мертвецов больше не страшили её. Но они, болото, ночь — были непреодолимой преградой между двумя любящими сердцами.

Инальта не было поблизости, но Вита ощущала его, слышала голос, точно он тонул где-то совсем рядом. Он слабел, а Вита, полная сил и жизни, не могла ему помочь!

— Матушка, — взмолилась Вита, воздев очи к луне. — Милая богиня-матушка, прошу, помоги мне… Помоги нам! Не на кого мне больше положиться. Молю тебя!

Царевна выла в голос от горя и скорби. Руки её уже едва слушались. Мертвецы подбирались всё ближе. Где-то задыхался Инальт, её любимый.

— Помоги, матушка-богиня… — плакала Витария.

Луна светила и безмолвствовала.

— Как же так… — вопрошала царевна. — Почему одним даётся колдовство, другим нет? Почему боги помогают в тёмных и злых делах, но не мне? Где справедливость⁈

— Вита… — эхом доносился голос Инальта.

Царевна была уже не в силах отбиваться от утопленников и опустила руки.

Мертвецы лезли отовсюду, будто муравьи, а она оказалась в самом центре муравейника. Морок ли то был или правда, Вита уже не ведала. Глядя на жуткие лики, она неосознанно искала среди них знакомое лицо Инальта.

Неужели это конец? Инальт утонул? И она теперь тоже погибнет. Она будет рядом с матушкой и любимым… Может, это и к лучшему… Что за жизнь в неволе рядом с колдуном и развратником?

Днём Вита поддалась слабости. Но она ошибалась. Теперь она не предаст любимого. Не предаст себя. А может, она даже…

Вита сжала кулаки, скрипнула зубами. Ведь она сбежала из дворца, чтобы найти силы и отомстить. И она отомстит, даже если погибнет, даже после смерти. Она доберётся до Емельяна, до щуки! Если понадобится, она осушит все водоёмы царства, только бы извести мерзкое колдовство!

— Заклинаю тебя, матушка-богиня, наполни меня твоей силой! — выкрикнула Вита, раскинув руки, словно принимая свою судьбу в объятия.