Второй шанс или повар-попаданка - Ли Ан Страница 13

Ага! Вот в чём дело. Приехали не просто пожурить за неподобающее поведение. Приехали агитировать за продажу поместья.

— Предлагал. Но я не заинтересована.

— Но почему? Это же решило бы все ваши проблемы!

— И создало бы новые. Мы остались бы без средств к существованию.

— Ну что вы! — машет рукой мадам де Брессе. — Молодая красивая девушка всегда найдет выход. Удачное замужество, например.

— За кого? За местных разорившихся дворян?

— Ну... можно поискать в столице...

— На какие деньги? И с каким приданым?

Дамы опять замолкают. Логика — не их сильная сторона.

— Элеонора, — Изабель делает новую попытку, — но подумайте о репутации! Что скажут люди?

— А что они скажут, когда нас выселят за долги? «Ах, какие благородные! Предпочли нищету торговле!»?

— По крайней мере, честь была бы сохранена...

— Мадемуазель Изабель, — говорю я, стараясь сохранять вежливый тон, — честь — это прекрасно. Но на честь дом не построишь и еду не купишь.

— Как вы можете так говорить! — возмущается она. — Честь дороже жизни!

— Тогда почему вы до сих пор живы?

Вопрос попадает в цель. Изабель краснеет и замолкает.

— Элеонора, — мадам де Брессе пытается взять новую высоту, — а подумали ли вы о том, как ваше поведение отразится на остальных? На нас, ваших соседях?

— Каким образом?

— Ну... если дворяне начнут торговать, то что подумают простолюдины? Куда денется уважение к высшему сословию?

— Куда оно делось, когда высшее сословие проигрывало поместья в карты и спивалось?

— Это другое дело...

— Почему другое? Пьянство почетнее предпринимательства?

— Пьянство — порок, но дворянский порок. А торговля...

— А торговля — это занятие полезное и прибыльное.

Мадам де Брессе смотрит на меня с таким видом, будто я заявила, что собираюсь ходить голой по церкви.

— Элеонора, милая, вы совсем потеряли рассудок. Может, стоит обратиться к доктору?

— Со мной всё в порядке. А вот с нашими финансами — не очень.

— Но люди уже говорят! — не унимается Изабель. — В салоне мадам де Ришелье только об этом и разговоры!

— И что именно говорят?

— Что де Монклеры совсем пали. Что теперь любой торгаш может сказать: «А чем я хуже дворянина? Тот тоже торгует!»

— Пусть говорят. Когда мы разбогатеем, заговорят по-другому.

— А если не разбогатеете?

— Тогда нам будет не до слухов.

Дамы переглянулись. Видно, что разговор идёт не так, как они планировали.

— Элеонора, — мадам де Брессе делает последнюю попытку, — нельзя ли... как-то тихо? Без лишней огласки?

— Что именно?

— Ну... принимать гостей, но не называть это торговлей. Сказать, что это... гостеприимство. По старинной традиции.

— А деньги брать?

— Ну... добровольные пожертвования на содержание дома...

Вот до чего дошло! Готовы мириться с нарушением принципов, лишь бы соблюсти внешние приличия. Лицемерие в чистом виде.

— Мадам де Брессе, — говорю с самой милой улыбкой, — спасибо за совет. Но я предпочитаю называть вещи своими именами. Мы содержим постоялый двор и гордимся этим.

— Гордитесь! — ужасается Изабель. — Торговлей!

— А что в ней постыдного? Мы даём людям кров, пищу, заботу. Приносим пользу. Разве это не достойно?

— Но это не дворянское занятие!

— А что такое дворянское занятие? Пьянство? Азартные игры? Проедание родового наследства?

— Ну... служба королю, покровительство искусствам, благотворительность...

— На какие деньги? На те, что мы заработаем торговлей?

Логический круг замкнулся. Дамы поняли, что зашли в тупик.

— Элеонора, — мадам де Брессе встаёт, — я вижу, что уговоры бесполезны. Но помните — вы компрометируете не только себя, но и всех нас.

— Постараюсь не забывать, — отвечаю с невинным видом.

— И ещё, — добавляет она уже у дверей, — месье де Ларошфор — человек влиятельный. Не стоит его злить.

— Это угроза?

— Это дружеский совет.

После их отъезда я долго стою у окна, наблюдая, как карета скрывается за поворотом. Визит был ожидаемым, но неприятным. Местное дворянство объявило нам бойкот. Что ж, их право.

Хуже другое — упоминание де Ларошфора. Мадам де Брессе явно приехала не по собственной инициативе. Кто-то её послал. И несложно догадаться, кто именно.

— Мадемуазель, — входит мадам Бертран, — как прошла беседа?

— Предсказуемо. Нас осуждают за неподобающее поведение.

— И что теперь делать?

— Работать дальше. Мнение соседей нас не накормит.

— А если они будут активно мешать?

— Посмотрим. Пока что это только слова.

Но я чувствую, что это только начало. Давление будет усиливаться. Нужно готовиться к серьезной борьбе.

Вечером, за ужином, я рассказываю Анри о визите соседок.

— Значит, нас уже обсуждают в салонах, — мрачно говорит он.

— Естественно. А ты чего ждал?

— Но это неприятно...

— Анри, помнишь нашу договоренность? Ты остаешься в стороне, а я беру всю ответственность на себя.

— Да, но всё равно неловко...

— Переживешь. Когда мы разбогатеем, все забудут о своих претензиях.

— А если не разбогатеем?

— Тогда нам будет не до общественного мнения.

На следующий день начинается настоящая работа по расширению клиентской базы. Я отправляю гонцов с объявлениями в соседние города. Заказываю красивые вывески для установки на дорогах. Договариваюсь с местными торговцами о рекламе нашего заведения.

Всё это стоит денег, которых у нас мало. Но без рекламы клиентов не привлечешь.

Кроме того, я решаю поднять цены. С пятнадцати ливров за стандартное размещение до двадцати за улучшенное. Включаю в стоимость дополнительные услуги — завтрак в постель, глажку одежды, чистку обуви.

— Мадемуазель, — сомневается мадам Бертран, — а если гости не согласятся платить больше?

— Тогда будем искать тех, кто согласится. Лучше меньше клиентов, но платежеспособных.

— А если совсем не будет клиентов?

— Тогда быстро разоримся. Но это лучше, чем медленно разоряться.

Логика простая. При нынешних ценах мы не успеваем заработать нужную сумму. Значит, нужно рисковать.

Результат не заставляет ждать. В тот же день к нам приезжает богатый купец из Лиона. Жорж Мартино — тучный человек лет сорока, торгующий шёлком. Одет богато, ездит в отличной карете, явно привык к роскоши.

— Слышал, у вас хорошее заведение, — говорит он, входя в гостиную.

—