Развод. Без права на любовь - Инга Бережная Страница 4

Руки дрожали, когда я взяла у него телефон, не понимая, что там увижу. Но когда посмотрела на монитор, то едва не выронила устройство. На фотографии я в нижнем белье, лежала на нашей с Егором кровати, а рядом один из охранников. Я даже не знала, как его зовут. Он целовал меня, обнимал. Я пролистала фотографии дальше. Их было штук десять. На всех снимках у меня закрыты глаза или лицо скрыто волосами. Но это точно была я.

— Что? Это монтаж. Это не я… я этого не делала…

— Не монтаж, Лена. Снимки подлинные. Я первым делом отправил их на проверку лучшим специалистам. Но это еще не все. Твои родители и сестра, каждая горничная в нашем доме — все отводя взгляд и боясь разозлить меня, говорят одно и то же. Ты изменяла мне с каждым, кто был не против. Почему, Лена? Чего тебе не хватало? Я дал тебе все, что мог. Подарки, путешествия, деньги, все, что ты хотела. Я так любил тебя…

Егор смахнул выступившие на глазах слезы. Я не знала, что сказать. Никак не могла осознать смысл его слов.

Мои родители, сестра, прислуга в доме — все считали, что я изменяю мужу. Но это неправда. Я не могла понять, как и когда были сделаны те мерзкие снимки, но наверняка есть способ доказать, что это ложь.

— Камеры в доме, ты можешь посмотреть видео с камер. Если я тебе изменяла, то есть и видео, так? — Несмотря на то, что между нами все было кончено и больше нечего склеивать, я все же хотела оправдаться, сказывалась привычка доверять Егору во всем. Он был моим мужем, любовником и другом. Единственным, кто понимал меня и принимал такой, какая я есть.

— Разумеется, я вспомнил про камеры. И знаешь что? Все записи стерты. Твой любовник позаботился о том, чтобы уничтожить все следы, — муж нетерпеливо посмотрел на часы, — в любом случае, я приходил не для того, чтобы слушать твое вранье. Я здесь сказать, что все кончено. И предупредить, чтобы ты не вздумала еще раз натравить на меня ментов. Потревожившие меня и твою сестру, больше в органах не работают. Если попробуешь еще раз, я тебя уничтожу.

— Но ты уже уничтожил, Егор. Я умерла в том лесу, вместе с нашим сыном, — отвернулась от него, не хотела больше видеть, не хотела ничего слышать и знать.

Глава 4

Егор ушел и больше не возвращался, ни родители, ни сестра меня так и не навестили. И после слов супруга я была уверена, что и не навестят. Только букеты черных ирисов сменяли друг друга на тумбочке. Цветы от неизвестного мужчины, оплачивавшего мое лечение. Я была уверена, что именно он спас меня той ночью. Но кто он? В те редкие минуты, когда я не оплакивала сына, то пыталась вспомнить, где его видела. Закрывала глаза и подолгу лежала, думая о той ночи. О зеленых пронзительных глазах незнакомца, его суровом красивом лице. Бесполезно.

Образ маячил на самом крае сознания, но его никак не удавалось выудить на поверхность. Воспоминание ускользало и не поддавалось, как я ни старалась его выцепить из череды лиц и событий. Я не знала, как его зовут, но он точно знал меня, называл по имени. Персонал в клинике отмалчивался, с доктором и медсестрами мы обсуждали только мое здоровье. Раз в два дня ко мне приходил психолог, милый седой мужчина с крупным носом и очками в толстой роговой оправе, абсолютно неуместным в современной клинике. Он пытался меня разговорить, проработать травму, но я не могла говорить о том, что произошло, было слишком больно. И я не понимала ничего, слова Егора обрушились на меня внезапно, как извержение вулкана на жителей Помпей. Меня тоже засыпало пеплом и сожгло лавой.

Время шло, боль от потери сына не утихала, но чем лучше мне становилось, тем яснее я понимала, что мне некуда идти. Муж выгнал из дома, а родители и младшая сестра каким-то непостижимым образом организовали целый заговор против меня. Голова начинала кружиться, а виски ломило, когда я пыталась вникнуть в то, что произошло. Зачем столько усилий, если Света могла просто соблазнить Егора, если хотела занять мое место? Она моложе меня, красивая, яркая. Зачем привлекать столько людей, прислугу, охрану? Это же наверняка потребовало много денег.

И еще эти снимки, как и когда они были сделаны? Меня опоили? Вкололи что-то? Но кто? Как?

Вопросов было слишком много, но никаких ответов. Ни одного. Даже намека на то, кому и зачем потребовалось все это делать.

— Так, все показания в норме. Не вижу причин больше держать вас здесь, — Надежда Львовна лучезарно улыбнулась, сверилась с информацией на планшете, — да, анализы тоже хорошие. Думаю, что завтра можно вас выписывать.

— Спасибо, — ответила я, даже не пытаясь показать радость или улыбнуться.

Завтра меня выписывают. На улице промозглый октябрь. Этой ночью температура опустилась до минус пяти, и весь день в окно хлестал дождь со снегом, а у меня из одежды только вечернее платье, перепачканное засохшей кровью, и туфли на шпильке.

Мне некому позвонить и попросить о помощи. Все контакты остались в телефоне, который теперь неизвестно где. Да и непонятно еще, согласится ли мне кто-нибудь помочь. Если даже родители и сестра не просто отвернулись от меня, а вынудили мужа убить нашего сына. Не представляю, что ждет за стенами клиники. Может быть, все подруги и друзья думают, что я грязная шлюха, которая спит с кем попало и недостойна жалости.

Не представляла, что мне делать утром, куда идти, как выйти из больницы в окровавленном платье на тонких бретельках под ледяной дождь.

Ночью так и не заснула, но впервые думала не о погибшем малыше, баюкая боль и печаль вместо ребенка, прижимая к груди пустоту, а не сына. Нет, впервые за дни в клинике я задумалась о том, что ждет меня. Без дома, родных, друзей, работы, одежды, денег. У меня не было вообще ничего.

Меня выпотрошили и освежевали заживо, бросив умирать в холодном лесу самые близкие люди. Не знаю почему. Что я им всем сделала?

Боль утраты и страх перед завтрашним днем сменяли друг друга, я металась, пытаясь придумать хоть что-то, но ничего. Везде ждал тупик. Утро неумолимо приближалось и единственное, что я смогла придумать это попросить помощи в клинике, может