Сердцеед в Венецианской паутине - Натали Карамель Страница 30

Я замер. Хотя подозревал, к чему клонится разговор, прямая просьба все равно застала врасплох.

«Взять…? На перевоспитание?» — уточнил я.

«Да, — ее голос звучал твердо, но с ноткой мольбы. — Я вижу в вас качества, которых ему отчаянно не хватает. Храбрость, которая не кричит о себе. Ответственность. Порядочность. Умение видеть дальше собственного носа и желание сделать мир лучше — пусть даже в своем поместье. — Она замолчала, глядя куда-то мимо меня. — Я устала бороться с его безрассудством, долгами, пустыми амбициями и дурным влиянием. Я боюсь, что однажды мои связи не смогут его вытащить из той пропасти, в которую он норовит броситься. Он не слушает меня. Возможно… он послушает вас. Станет хоть немного похожим на вас.»

Я смущенно откашлялся. «Синьора маркиза, вы меня переоцениваете. Я… не всегда был таким. Были времена, когда слухи обо мне были далеки от храбрости и порядочности. Я был… другим.»

Она резко махнула рукой, отсекая мои слова. «Знаю. Леонард де Виллар, повеса и дуэлянт, ни одной юбки не пропускавший. Знаю и другие слухи, граф. О том, как вы изменились после той злополучной дуэли. После ранения. Будто пуля не только задела ваше тело, но и… вскрыла что-то внутри. И выпустила наружу того человека, которым вы стали сейчас. Того, кто идет наперекор королю ради любви, спасает девочек из борделей и строит школы. Вот этого человека я и прошу стать примером для моего сына.»

Ее слова ударили точно в цель. Она знала обоих графов. И выбрала второго. Поразмыслив, я вздохнул. Риск был огромен. Принять под свою ответственность избалованного, возможно, опасного отпрыска могущественной женщины? В разгар своей опасной миссии? Но отказ означал потерю ее расположения и поддержки, столь важной для Елены и для дела. И… в ее просьбе была горькая правда матери, отчаявшейся спасти сына.

«Хорошо, синьора маркиза, — сказал я твердо, глядя ей в глаза. — Я возьму его. Но предупреждаю честно — спуску не дам. Ни в учебе, ни в поведении. Он будет подчиняться правилам моего дома. И если он начнет вредить себе или окружающим — меры будут жесткими. Вы согласны?»

Облегчение промелькнуло на ее лице, сменившись решимостью. «Согласна. Я готова на все, лишь бы он вырвался из этого порочного круга. Сегодня же вечером он будет у вас. На столько времени, сколько потребуется. Спасибо, граф. Спасибо.»

Возвращаясь домой в гондоле, я чувствовал тяжесть нового груза. Победа с контрактом для Елены была омрачена предчувствием хлопот и конфликтов. Луи встретил меня в вестибюле с обычной болтовней, но я его остановил.

«Луи, Катарина, — позвал я их обоих в гостиную. — У нас будет новый постоялец. Сын маркизы Изабеллы Фоскарини, Оттавио. Он приедет сегодня вечером. На неопределенный срок.»

Луи замер, его лицо выразило комическое недоумение. «Сын маркизы? Оттавио? Этот… — он явно хотел сказать что-то нелестное, но сдержался. — Лео, друг мой, ты что, решил стать нянькой для знатных отпрысков?» Он попытался пошутить, но в его голосе слышалась капля обиды и… ревности? Как будто его место единственного «проблемного ребенка» при мне пошатнулось.

Катарина стояла тихо, ее сияние от вчерашнего вечера померкло. Настороженность, почти страх, скользнул в ее глазах. Она быстро опустила взгляд, ничего не сказав. Я не придал этому особого значения, списав на естественную робость перед грядущими переменами.

«Это часть… соглашения, Луи, — пояснил я устало. — И да, возможно, я слегка сошел с ума. Но что сделано, то сделано.» Я удалился в кабинет, оставив их переваривать новости.

За столом я взялся за отчет королю. Перо скользило по бумаге, описывая подписанные контракты с Дзено и Изабеллой, светские успехи, намекая на укрепление позиций Франции в Венеции. Сухо, формально. Но по мере написания внутри росло беспокойство. Что-то глодало. Я отложил перо, глядя на пламя свечи.

Брагадин. Имя всплыло, как щербатый зуб, о который нечаянно касаешься языком. Я целиком погрузился в «легальные» дела — школы, приюты, контракты, спасение Катарины, теперь вот этот Оттавио… А основная миссия? «Найди Змею. Раздави Голову»? Брагадин был ключом, ниточкой, ведущей к Морозини. А я… я жду сыра и вина от Армана, как школьник ждет подарка. Где посылка? Почему нет вестей? Я упускал время, увлекшись побочными битвами, забыв о главной войне. Холодный пот выступил на спине. Фортуна улыбалась, но Змея могла укусить из самой сладкой тени.

К ужину в столовой царило напряженное молчание. Луи дулся, уткнувшись в тарелку, изредка бросая на меня обиженные взгляды. Катарина не спустилась вовсе — Марко доложил, что она просила передать, что не голодна. Я кивнул, понимая ее тревогу. И вот он вошел.

Оттавио Фоскарини. Молодой, лет восемнадцати, хорошо сложенный, одетый с вызывающей роскошью, которая граничила с вульгарностью. Его темные волосы были тщательно уложены, лицо — красивое, но с капризным, надменным изгибом губ. Он вошел, не торопясь, окинул столовую снисходительным взглядом, едва кивнув мне.

«Граф, — произнес он, растягивая слово. — Матушка сказала, что я буду гостить у вас. Надеюсь, у вас найдется что-то… интересное. Или хотя бы приличное вино.» Он плюхнулся на стул без приглашения, отодвинул предложенное блюдо кончиками пальцев. «Это? Слишком просто. У нас дома такую еду слугам подают.»

Луи замер с вилкой на полпути ко рту, его глаза сузились. Я видел, как его пальцы сжали рукоять ножа. Ревность к моему вниманию сменилась мгновенной, жгучей антипатией к наглецу.

Я посмотрел на Оттавио, оценивающе, холодно. «У нас здесь не дворец Фоскарини, Оттавио. И не трактир. Здесь дом. И в нем есть правила. Первое: уважение к хозяевам и еде, которая подается. Если что-то не по вкусу — вежливо откажись. Но оскорблять стол — недопустимо. Понятно?»

Он фыркнул, откинулся на спинку стула, заложив руки за голову. «Ох, как строго. Матушка предупреждала, что вы будете читать нотации. Ладно, ладно, буду… вежлив.» Слово «вежлив» прозвучало как оскорбление.

Ужин прошел в тягостном молчании. Луи не проронил ни слова, лишь изредка бросал на Оттавио взгляды, полные ледяного презрения. Я отвечал на редкие, капризные вопросы Оттавио о развлечениях Венеции односложно. Мыслями я был далеко — с Брагадином, с не пришедшей посылкой, с забытой, но смертельно опасной Змеей. И с Катариной, которая испуганно затаилась наверху. Этот избалованный юнец был не просто обузой. Он был живым напоминанием, что я отвлекся от главного. И что исправить это надо было немедленно. Завтра