Битва за сердцееда: Версальский фронт - Натали Карамель Страница 10

Тронулись. Шато де Виллар, наш недолгий рай, скрылся за поворотом. Сердце сжалось, как будто оставила там часть себя.

Дорога тянулась уныло. Пейзаж за окном — серые поля, редкие перелески — сливался в монотонную полосу. Капитан де Ларю, верный своему слову, ехал рядом. Сначала молчал, потом, видимо, счел долгом развлечь «гостью» короля. Завязал светскую беседу. О погоде (отвратительной). О состоянии дорог (удручающем). О достоинствах его вороного коня (неоспоримых). Голос его был приятным, баритональным, но каждое слово натыкалось на мою броню. Ледяная глыба. Я отвечала односложно, вежливо, но с такой ледяной вежливостью, что вскоре он умолк, смущенно покусывая губу. «Почему он так старается?» — подумалось. И лишь теперь, наблюдая за ним украдкой, я стала замечать красноречие его взглядов, бросаемых на карету. Не просто служебное внимание. Там было восхищение. Смущение. И… да. Несомненный интерес. Мужской. «Он смотрит на меня», — с досадой и холодной ясностью осознала я. — «Не на преступницу, которую ожидал конвоировать, а на женщину. На графиню в беде. Его зацепил образ. Титул. Эта разыгрывающаяся перед ним трагедия. Как часто бывает…» Мысль была горькой, но знакомой. Еще один, кто увидел не ее, а романтическую картину.

После долгого молчания он снова заговорил, словно не в силах сдержаться:

«Вы… вы удивительно стойки, мадам графиня. Версаль… это нелегкое место.» Он помолчал, глядя вперед на дорогу. «Я сам… я отправился на службу, чтобы возмужать. Отец говорил, что замок и титул — не замена характеру. Хотел доказать… всем. И себе.»

«Доказать?» — эхом отозвалось в памяти. Его слова, его юношеское стремление «стать мужчиной» вдруг вызвало острое, почти болезненное воспоминание. «Как Шарль…» — мелькнуло незвано, и образ юного маркиза де Сен-Клу, с его пылкими, обреченными на неудачу чувствами, встал перед глазами. Я невольно смягчила тон: «Это благородное стремление, капитан. Хотя и не всегда легкое.» — «Как у Шарля», — добавила мысленно. — «Вы не знаете, случайно, в Париже одного юношу? Маркиза Шарля де Сен-Клу? Он тоже отправился на службу, чтобы возмужать. Примерно полгода назад. Ему около двадцати лет должно быть.»

Капитан де Ларю нахмурился, перебирая в памяти.

«Де Сен-Клу? Кажется, слышал фамилию. Молодой, горячий, рвется в бой?» Он кивнул. «Да, кажется, он приписан к гарнизону на севере Парижа. К…» Он на секунду задумался, ища название. «К району старой мельницы, у таверны «Рыжий Пес». Беспокойный квартал. Там часты стычки с контрабандистами и… и прочим сбродом.» Он помрачнел. «Место опасное. Особенно для горячих голов, ищущих славы. Слишком много темных углов, слишком много ножей в спину. Боюсь, кто-то там обязательно схлопочет по-серьезному в ближайший месяц, если не уймутся.» Он произнес это с солдатской прямотой, не подозревая, как его слова вонзаются мне в сердце, как ледяные иглы.

Таверна «Рыжий Пес». У старой мельницы. Место прозвучало чужим, незначительным. Я машинально кивнула, поблагодарив за информацию. Мысль о Шарле, юном и пылком, в таком гиблом месте, вызвала лишь мимолетную тревогу — фон к моей собственной, куда более острой драме. Я не придала названию особого значения, не записала его в памяти красными чернилами. Оно утонуло в море других забот, как камень в мутной воде. «Бедный Шарль», — подумала я рассеянно. «Надеюсь, его пыл не доведет до беды».

После этого разговор окончательно угас. Капитан де Ларю, видимо, осознав свою бестактность или просто смущенный моей сдержанностью, (и, возможно, собственным внезапно проявленным интересом?), отъехал чуть вперед. Мы ехали молча. Я погрузилась в свои мысли — о Лео, о предстоящем Версале, о петле королевской «заботы». Мари и Колетт сидели напротив, погруженные в свои тревоги. Время, под стук колес и цокот копыт, текло медленно и тягостно.

И вот, когда сумерки начали сгущаться, окрашивая небо в лиловые и багровые тона, он показался. Сперва — как золотистый мираж на горизонте. Потом — все четче, все грандиознее. Версаль.

Он вырастал из земли, как фантастический, чудовищно огромный корабль из камня и позолоты. Бесконечные фасады, уходящие в перспективу. Бесчисленные окна, отражавшие умирающий свет дня, как холодные глаза. Бассейны, фонтаны (ныне безмолвные), партеры, подстриженные с математической точностью. Все это дышало нечеловеческим масштабом, подавляющей мощью и… леденящим великолепием.

Карета замедлила ход, въезжая в преддверие этого каменного чудища. Воздух изменился. Пахло не полями и пылью дороги, а пудрой, духами, конским потом, воском и чем-то еще — скрытым тлением, страхом, лестью. Звуки: далекий смех, лай собак, звон шпор по мостовой, скрип карет — сливались в гулкий, нервирующий гомон.

Мы миновали позолоченные ворота. Охранники в ливреях отсалютовали. Внутренний двор. Еще больше карет, еще больше слуг в ливреях, придворных в шелках и бархате, мелькающих, как пестрые птицы в огромной клетке. Все это двигалось в каком-то сложном, непостижимом ритме, подчиняясь невидимым законам двора.

Карета остановилась. Капитан де Ларю снова был у дверцы, открывая ее, предлагая руку. Его лицо было снова бесстрастно, солдата на службе, но в глазах, мельком встретившихся с моими, читалось что-то вроде… сожаления?

«Добро пожаловать в Версаль, мадам графиня,» — произнес он тихо. — «Мои люди доставят ваш багаж. Если позволите, я провожу вас к назначенным апартаментам.»

Я вышла. Каменный холод веял от плит мостовой даже сквозь подошвы туфель. Я подняла голову, окидывая взглядом это чудовищное, ослепительное, душащее величие. Золото фасадов отсвечивало последними лучами солнца, но не грело. Оно слепило и обжигало холодом. «Золотая клетка», — промелькнула мысль, острая и окончательная. — «Ты здесь, Елена. Ловушка захлопнулась».

Я кивнула капитану де Ларю, принимая его предложение. Первый шаг по версальской мостовой отозвался гулким эхом в пустоте внутри. Свобода кончилась. Теперь начиналась Игра. Самая опасная игра в ее жизни. И ставкой в ней были она сама, Лео и все их будущее. Я выпрямила спину, замерзшими пальцами поправила складки плаща и пошла за капитаном, внутрь гигантского каменного цветка, чья красота скрывала смертельный яд.

Его взгляд, полный того самого интереса и смущения, скользнул по моему профилю. И вдруг, как холодная искра, мелькнула мысль: «Карта в игре?.. Здесь, в этой змеиной яме, даже внимание тюремщика можно обратить в оружие. Если им правильно воспользоваться…». Манипуляция. Первое правило Версаля: играй по их правилам, но своей игрой.

Глава закончена, но история продолжается! Подпишитесь на меня, чтобы узнать о выходе новой главы первым. И если было интересно