Власть и прогресс - Саймон Джонсон Страница 23

делаем как они. Этот социальный аспект разума неописуемо для нас полезен, когда речь идет о строительстве коллективного знания: благодаря ему мы учимся у других и быстро принимаем решения. Но он же открывает дорогу различным слабостям и уязвимостям, которыми ловко пользуются сильные мира сего. Не всегда мы учимся у других тому, что для нас полезно, – иногда «подхватываем» то, что другие стараются нам внушить в своих целях.

Мы склонны слушать тех и учиться у тех, кто занимает в обществе выдающееся положение. И это вполне естественно, ведь невозможно прислушиваться к советам и присматриваться к опыту тысяч людей одновременно. Разумное эвристическое решение – сосредоточиться на тех, кто уже доказал, что что-то знает.

Но кого считать компетентным? Очевидные кандидаты – те, кто добился успеха в какой-либо конкретной задаче. Однако часто мы не присматриваемся к тому, кто в каких задачах успешен. Разумная эвристика предлагает уделять больше внимания тем, кто пользуется престижем. И в самом деле, мы почти инстинктивно верим, что идеи и рекомендации людей, обладающим высоким статусом, более заслуживают внимания.

Готовность следовать за социальным статусом и престижем и подражать успешным индивидам столь прочно укоренена в нашей психике, что порой кажется врожденной. Ее можно заметить уже в подражательном поведении трехлетних детей.

Психологи давно изучают то, как дети имитируют (порой даже с перехлестом) поведение взрослых. В одном эксперименте взрослый показывал, как достать игрушку из пластмассовой коробки с двумя крышками, сверху и спереди. Сперва экспериментатор отпирал верхнюю крышку, затем переднюю – и доставал игрушку спереди. Первый шаг был совершенно не нужен. Однако, когда детей попросили выполнить эту задачу самостоятельно, все послушно воспроизвели ненужный первый шаг. Может быть, они просто не поняли, что это не нужно? Нет, дело совсем не в этом. В конце эксперимента их об этом спросили – и оказалось, все понимают, что открывать верхнюю крышку было «глупо и не нужно». И все же они сделали это вслед за взрослым. Почему?

Ответ, по-видимому, связан с социальным статусом. Взрослый знает, что делать; у него есть статус, подтверждаемый его положением. Поэтому дети повторяют то, что делает он, а свои сомнения держат при себе. Если так поступает взрослый – значит, у него есть причина, пусть это и выглядит ненужным и глупым. Дети постарше оказываются даже более склонны к такому подражанию, поскольку лучше считывают социальные сигналы, лучше разбираются в социальных отношениях – а значит, статус и роль «эксперта» имеют для них еще большее значение.

Шимпанзе в схожих экспериментах пропускали первый шаг и сразу открывали переднюю дверцу. Дело не в том, что шимпанзе умнее; скорее, они менее людей склонны уважать (предполагаемый) человеческий опыт, прислушиваться к нему и подражать.

Еще один изобретательный эксперимент проливает больше света на этот тип поведения. Исследователи показывали дошкольникам видеоролики, на которых разные люди использовали один и тот же предмет одним или другим способом. При просмотре роликов присутствовали «наблюдатели» (сами исследователи или их помощники), которые тоже смотрели на экран – и к одним роликам демонстрировали явно больший интерес, чем к другим. Оказалось, что дошкольники склонны уделять больше внимания тем роликам, которыми больше интересовались «наблюдатели». В дальнейшем, когда дошкольникам предлагали повторить то, что они видели на экране, – как правило, они выбирали тот образ действий, который вызывал больше интереса у «наблюдателей».

Дошкольники не просто учились, подражая действиям на видео, – они следовали за другими учащимися; авторы эксперимента проинтерпретировали это как «статусный сигнал», восприятие взрослых наблюдателей как обладающих высоким статусом и, следовательно, более знающих. По-видимому, мы на инстинктивном уровне перенимаем взгляды и методы тех, кого считаем успешными. А еще более красноречиво, что успешными мы считаем тех, кому подчиняются и подражают, – снова все сводится к социальному статусу!

Уважение к социальному статусу и подражание тем, кто успешен, имеет очевидные эволюционные корни: скорее всего, перед нами люди, которые процветают, поскольку делают правильный выбор. Но очевидна и слабая сторона этой закономерности. Склонность уделять больше внимания людям с высоким социальным статусом порождает мощную обратную связь: те, у кого имеются другие источники общественной власти, приобретают высокий статус, мы начинаем к ним прислушиваться – и так, помимо прочих составляющих власти, они приобретают силу убеждения.

Иными словами, мы так хорошо умеем подражать, что нам трудно не впитывать информацию, содержащуюся в чужих идеях и видении, особенно в тех, что предлагают нам люди влиятельные и облеченные властью. Эксперименты подтверждают и это заключение – и показывают, что, даже когда людям предлагают неверную информацию, специально маркированную как ненадежная, им приходится прилагать усилия, чтобы не воспринимать ее всерьез. То же самое обнаружили исследователи, проведя эксперимент с коробкой с двумя крышками: дети соглашались, что верхнюю крышку открывать не нужно, но на деле все равно повторяли за взрослым. Схожий феномен можно наблюдать на новостных сайтах, где публикуются фейковые новости. Многие участники дискуссий не могут отвергнуть информацию, даже если она помечена как недостоверная; то, что они видят, все равно влияет на их восприятие.

Именно этот инстинкт эксплуатирует определение повестки: если вы задаете повестку – значит, обладаете статусом, и значит, к вам стоит прислушаться.

Повестка банкиров

В преддверии мирового финансового кризиса 2007–2008 годов топ-менеджеры, руководившие крупными мировыми банками, имели много возможностей определять повестку дня. В американской культуре, придающей огромное значение материальному богатству, они воспринимались как чрезвычайно успешные люди. По мере роста рисков и рентабельности продаж в индустрии финансовые воротилы становились все богаче – и это повышало их престиж.

Но когда дела пошли худо, эти фирмы столкнулись с такими убытками, что неминуемо должны были потерпеть банкротство. Тогда-то они и разыграли карту «слишком крупные рыбы, чтобы утонуть». Высокопоставленные политики, уже убежденные, что крупный капитал с большой долей заемных средств – благо для финансовой системы, теперь позволили себя убедить в том, что, если позволить этим гигантским корпорациям обрушиться, это повлечет за собой обрушение всей экономики.

Вилли Саттон, знаменитый грабитель банков из эпохи Великой депрессии 1930-х годов, на вопрос одного журналиста, почему он грабит банки, ответил: «А кого же еще грабить? Деньги-то в банках лежат!» И в наше время финансовые титаны обладают огромной силой убеждения просто потому, что в их банках деньги лежат.

Мы предполагаем, что руководители крупных банков – специалисты в своем деле, поскольку контролируют важный сектор экономики, а СМИ и политики восхваляют их как талантливых людей, получающих достойную награду за свои особые знания и умения. Такой статус и вытекающая из него сила убеждения привели к тому, что десяток банкиров начали определять финансовую политику США.