Призрачная империя - Рина Харос Страница 37

и улыбнулась. С благодарностью сжав ее запястье, я в пару шагов пересек комнату и оказался рядом с кроватью Аксиньи Вильской. Бледная, в поту, она прижимала к себе дитя и улыбалась потрескавшимися губами. Увидев меня, она молча протянула новорожденную. Осторожно взяв девочку на руки, я чуть опустил простыню, в которую она была завернута, приоткрывая лицо. Я задрожал, когда дитя вскинуло на меня осознанный взгляд и пару раз моргнуло, после чего закричало во все горло.

– Сильная духом, не сломленная жизнью. Поздравляю, Григорий, ты дождался свою императрицу. – Бес ухмыльнулся и растворился в воздухе, оставив небольшое облако дыма и гамму противоречивых чувств в душе.

Не удержавшись, я прижал к себе кричащее дитя и едва коснулся носом щеки. Девочка замолчала, начав ворочаться на руках и причмокивать губами.

– Григорий, дай мне ребенка, ее нужно покормить.

– Александру, – прошептал я, протягивая девочку матери.

– Прости? – Аксинья взяла дочь из моих рук и приложила к груди.

– Александру. Ее зовут Александра.

Часть II

Утонувшая в грехах

Глава 25

Григорий Азаров

Возроди ту,

что станет погибелью

– Она может когда-нибудь перестать кричать? У меня сейчас разорвется голова! – причитала Аксинья Сергеевна под истошные крики дочери.

У Саши прорезывались зубы, и это сопровождалось болью и небольшой температурой, отчего та капризничала и никак не хотела успокаиваться.

– Она нуждается в материнской ласке, а не неприязни, которая чувствуется на расстоянии, – раздраженно произнес я и буквально выхватил Сашу из рук Аксиньи, которая с превеликим удовольствием отдала дочь. – Молоко где?

Укачивая Сашу на сгибе одной руки, протянул вторую, чтобы взять бутылку и покормить девочку. Женщина ловким движением схватила со стола и всучила мне бутылку, разве что не прикрыв уши руками от пронзительного крика дитяти.

– Тише, маленькая, тише, Гриша с тобой. Вот так.

Сев в кресло, облокотился на спинку и поднес бутылку к губам Саши, показывая, что пора подкрепиться. Она открыла рот с воспаленными деснами и обхватила соску, начав жадно глотать коровье молоко, которое поставляли каждое утро и вечер. Аксинья Сергеевна стояла около кровати напротив, смиренно сложив руки на груди и наблюдая за этой картиной с неким пренебрежением. Я показал жестом, чтобы она вышла из комнаты. Мать Александры мотнула головой, выказывая недовольство. Я сжал челюсть и сощурил глаза, призывая магию. Женщина пару раз растерянно моргнула и медленно начала продвигаться в сторону выхода, спотыкаясь и кидая неосознанные взгляды в нашу сторону.

Когда дверь закрылась с обратной стороны, я издал тихий стон. Это не первая ночь и день, когда я оставался наедине с Сашей, чтобы облегчить ее страдания. Девочка успокаивалась только рядом со мной, и любой недуг сходил на нет – несмотря на то что я не специализировался на детских болезнях, использовал силу, чтобы облегчить страдания дитяти. Слабый свет заструился по пальцам и проник в бутылку с молоком – следом послышался хруст костей на пальцах, и кровь потекла по ладони. Чертыхнувшись, встал с кресла и положил Сашу на кровать, продолжая кормить, но уже здоровой рукой. Израненную руку прижал к себе и стал ждать, когда магия подействует и исцелит раздробленные кости. Кожа на руках напоминала вспаханное поле – была покрыта шрамами, которые напоминали рваные лоскуты.

Неужели соскучился и решил призвать таким интересным способом?

– Придумай что-то новое, или теряешь сноровку? – парировал я, почувствовав спиной, как бес, недовольный моей выходкой, показал язык и, отделившись от стены, цокая, подошел к кровати и присел на край, подмяв матрас. Он протянул мохнатую лапу, чтобы провести по щеке девочки, но в последний момент я перехватил его запястье и мотнул головой, безмолвно говоря, что это плохая идея.

Не хочешь делиться своим?

– Саша не вещь, чтобы с ней делиться. Просто не хочу, чтобы ты ее касался.

Отчего же? В ней тьмы куда больше, чем в моих сородичах, вместе взятых.

– Не неси ерунды, – зло ответил я.

Ты такой нудный… Что с тобой станется годам к тридцати?.. Я сдохну второй раз, если не прекратишь себя так вести.

– Как – так?

Словно повидал жизнь и теперь раскидываешь советами направо и налево.

Девочка заворочалась и, буквально выплюнув соску, зевнула и хаотично дернула пару раз руками. Ее зеленые, как первая трава, глаза устремились сначала на меня, потом на беса. Саша что-то начала агукать на своем языке и заливисто смеяться.

Что сказать – ведьма… – устало произнес бес и предпринял новую попытку коснуться девочки, но в последний момент передумал, когда я помахал уже зажившей рукой около его лица, говоря о том, что кровь в ближайшее время ему с таким поведением не светит.

Ирод… Иуда… – пенял на судьбу бес, обиженно сложив руки на груди.

– Ты что-то сказал? – приподняв бровь, кинул на него взгляд исподлобья и усмехнулся, когда тот сделал вид, что изучает выкрашенные в серый оттенок стены.

Я взял Сашу и положил на сгиб локтя, свободной рукой начал расстилать кровать, подготавливая все ко сну. Не хотел, чтобы девочка ютилась в своей маленькой люльке, поэтому, когда оставался караулить ее чуткий сон, хотел сделать ночь немного сноснее. От дитяти пахло лавандой – травой, которая отпугивала нечистую силу. Я издал короткий смешок, когда представил лицо няни Александры, которая растила девочку и бормотала молитвы, чтобы Бог уберег ее душу от зла и наставил на путь истинный.

Долго ты еще этим будешь промышлять?

– Не понимаю, о чем речь.

В зеркало давно смотрелся?

Бес принялся помогать – взбил подушки, взял детское одеяло из люльки и накрыл тельце Саши, когда я положил ее между перинами. Она пару раз моргнула, а затем засопела, раскинув руки в разные стороны, подобно морской звезде.

– Обязательно посмотрюсь, если увижу там что-то новое, – устало произнес я и рухнул в кресло, схватив пальцами переносицу. Голову сковали болезненные силки, благо кровь перестала стекать по ладони и затянулась новым шрамом.

Ты тратишь на девчонку слишком много сил. То, что с ней происходит сейчас, – нормально в таком возрасте.

– Зачем страдать невинному дитяти, если можно облегчить боль?

Помогая ей, ты делаешь хуже себе.

– Чем же?

Тем, что бесы перешептываются между собой, что ты становишься похож на упыря. Тебя живой мертвец нигде в переулке не кусал? Ты даже женщину не успел познать, Гришенька, очнись! Как говорил мой покойный дед, царство ему небесное, помирать можно только после того, как к груди прижмет пышногрудая девица и сжалится,