Призрачная империя - Рина Харос Страница 13

Пока голову занимали думы, я рвал кожу отца Константина, словно ссохшийся папирус египетских правителей, который превратился в прах спустя тысячи лет. Оголялась окровавленная плоть, рвались мышцы и суставы, пол заливался алыми водопадами, каждый шаг в которых булькающим эхом отражался от стен. Только сейчас я заметил, что тела грешника нигде не было – лишь следы когтей и багровый развод посреди комнаты служили безмолвным напоминанием о смерти священника. Не став разжигать огонь в потухшей печи, скинул кожу в угол, прекрасно зная, что бесы сожрут и это лакомство.

До ночи было еще далеко, но мне необходимы были силы. Забравшись на кровать, поворочался и накрылся одеялом, испытывая жжение, когда ткань касалась оголенной плоти, где кровь еще не успела засохнуть.

Новый день. Новая сущность. Новое лицо.

Таковы правила Сатаны.

Глава 10

Григорий Азаров

Друзья или враги,

ожидающие, когда оступишься

и совершишь ошибку?

Как говорил наш Создатель – начнется новый день, уйдут старые проблемы? Соглашусь, да только на их месте возникнут другие, с которыми не сможешь справиться, как бы ни противился их наступлению.

Ложась ночью спать, я знал, что наутро все изменится. Вязкая дымка перемен отравляла воздух и заставляла вскакивать посреди ночи, прижимая к худой груди детские руки, которые покрылись испариной и дрожали, словно листья на ветру. Темные силуэты скользили по стенам и потолку, подобно восковым фигурам, лица навсегда замерли в непроницаемой маске – один, напоминающий мужчину, пытался прикоснуться, протягивая костлявые пальцы, норовя сомкнуть их на моей шее. Второй сидел в углу и покачивался из стороны в сторону, словно душевнобольной человек, не желающий признаваться в своей потерянности в людском порочном мире. Я всегда был уверен в том, что такие люди не сошли с ума, нет – их душевная организация и энергетические вибрации не совпадали с реальностью и эпохой, в которую они родились: изредка приходилось встречаться с незнакомцем, с замиранием сердца рассказывающим об архитектуре Санкт-Петербурга, восхвалявшим Петра Первого за то, что он прорубил окно в Европу и позаимствовал архитектурный облик многих зданий и сооружений, будто сам присутствовал и проживал то время.

Душа выбирает, в каком теле родиться, за семь лет до перевоплощения на земле – множество факторов влияют на то, какая судьба тебе предначертана, повторишь ли чей-то сценарий жизни или будешь послан как духовный наставник, боец за справедливость или демон, для которого уготовано великое будущее. Все мы – лишь пешки, проживающие отведенный отрезок времени и возвращающиеся на исходную точку, если не смогли выполнить миссию, данную высшими силами.

И сейчас, сидя на кровати и дожидаясь, когда предрассветные лучи скользнут по стенам и прогонят призрачные тени, я мечтал лишь об одном – чтобы они скорее исчезли из комнаты и перестали вселять в душу животный страх, от которого не было спасения под грубым шерстяным одеялом, служившим долгие годы пристанищем от бед и несправедливости. Я крепко зажмурил глаза и закрыл уши руками, стараясь заглушить издевательский смех, что слышался со всех сторон, проникал в самые потаенные уголки, выворачивая нутро наружу.

Отцу ты не нужен. Родной брат ненавидит, считает нечестивым. Мать никогда не заступится за тебя, опасаясь гнева мужа. Смирись, дитя. Позволь нам взять контроль и отомстить.

Я замотал головой с такой силой, что клацнула челюсть. Не желал встречаться лицом к лицу с собственными страхами и обидами.

Все началось в тот день, когда отец Константин дал эту чертову книгу, на страницы которой попала моя кровь и обнажила истинную сущность безобидного на первый взгляд писания – оказалось, пары капель алой жидкости хватило, чтобы пробудить заточенных нечистей. Их голоса сводили с ума, внезапно возникающие силуэты заставляли сердце сжиматься от страха, а дыхание – сбиваться, осознавая, что становится трудно дышать.

Гриша… прими нас… мы не причиним вреда…

– Это всего лишь сон, всего лишь сон, – в бреду бормотал я, пытаясь успокоиться. Приоткрыв один глаз, посмотрел на стену и замер от ужаса – черное пятно, которое некогда напоминало мужской силуэт, отделилось от деревянной поверхности и неуклюже поковыляло в мою сторону. Правая сторона тянулась к полу, едва касаясь его костлявой рукой, с которой капала багровая жидкость, левая – вздернута вверх, а на месте, напоминающем плечо, прорывалась белоснежная кость, где прогнившими кусками свисала плоть с гнойными рытвинами. Тварь остановилась на расстоянии сажени и протянула руку, желая прикоснуться, но что-то не давало ей этого сделать. Она пыталась произнести слова, напоминающие мычание, но так и не смогла этого сделать. Ее пустые глазницы скользили по кровати и по моему телу, пока взгляд не задержался на месте, где лежала за пазухой книга, которую дал отец Константин. Существо медленно подняло вторую руку и указало на нее, затем приложило ладони к ушам и мотнуло головой, показывая, что нечего их закрывать, голоса ее сородичей проникнут в разум и без этого.

Я судорожно хватал воздух ртом, как это делают без пяти минут утопленники, тела которых захватывает водоворот воды и которые не способны бороться за собственное тленное существование. Сердце отбивало бешеный ритм, но, несмотря на призрачные тени, которые медленно начинали материализовываться и обступать со всех сторон, к своему удивлению, я понял, что не испытывал животного страха – наоборот, во все глаза рассматривал их уродливые конечности и хромую походку, будто кто-то по ту сторону божественного мира отрезал их плоть тупым тесаком, заставляя страдать. Словно внутри оборвался трос, соединяющий с Богом.

Тени обступили плотным кольцом, но не подходили ближе вытянутой руки, будто натыкались на невидимый барьер, не позволяющий сделать и шага вперед. Их рты безмолвствовали, тела застыли, словно каменные изваяния, готовые ринуться в бой по первому приказу хозяина. Я медленно убрал руки от ушей и окинул комнату плывущим взглядом – все оставалось прежним: мебель, обшарпанные обои и деревянный пол, на котором виднелись следы от стульев, перетаскиваемых в столовую для того, чтобы вся семья могла отобедать после воскресной службы. Зачастую прием пищи происходил у всех в разное время – младшие сестры, которые еще предавались дневному сну, трапезничали раньше всех и уходили сопеть в угол, Андрей, не отходивший от отца, и сам родитель ели тогда, когда им заблагорассудится, заставляя