Опасные видения - Коллектив авторов Страница 46

Они часто шутили по этому поводу.

– Я воспитал чудовище, – говорил он. – Когда-нибудь ты уничтожишь меня. И тогда тебе останется уничтожить целый мир – или его руины.

– Ты боишься? – дразнила Джульетта.

– Нет. Это моя мечта: полное и всеобщее уничтожение, конец стерильному упадку. Можешь ли ты представить себе, что некогда на этой планете жило три миллиарда людей! А теперь едва ли три тысячи! Три тысячи – запертых в Куполах, не смеющих выйти наружу, вечных узников, расплачивающихся за грехи отцов. Человечество вымирает; ты лишь приблизишь финал.

– Разве мы не можем остаться в другом времени?

– В каком? Никто из нас не смог бы выжить в иных, примитивных условиях… Нет, надо радоваться тому, что есть, наслаждаться моментом. Мое удовольствие – быть единственным обладателем Машины. А твое, Джульетта?

Он знал, в чем ее удовольствие.

Свою первую игрушку, маленького мальчика, Джульетта убила в одиннадцать лет. Игрушка была особым подарком от Дедушки, для элементарной секс-игры. Но она не захотела действовать, и Джульетта, разозлившись, забила ее железным прутом. Тогда Дедушка привез ей игрушку постарше, темнокожую. Та действовала просто здорово, однако в конце концов Джульетта устала и взяла нож.

Так она открыла для себя новые источники наслаждений. Конечно, Дедушка об этом знал. Он одобрял ее забавы и постоянно привозил ей из Прошлого игры, которые она держала за зеркалами в спальне, и объекты для экспериментов.

Самым волнующим был момент предвкушения. Какой окажется новая игрушка? Дедушка старался, чтобы все они понимали по-английски. Словесное общение часто имело большое значение, особенно если Джульетте хотелось, согласно наставлениям философа де Сада, насладиться интимной близостью перед тем, как перейти к более утонченным удовольствиям.

Будет ли игрушка молодой или старой? Необузданной или кроткой? Мужчиной или женщиной? Джульетта перепробовала все возможные варианты и комбинации. Иногда игрушки жили у нее несколько дней, а иногда она кончала с ними сразу. Сегодня, например, она чувствовала, что ее удовлетворит только самое простое решение.

Поняв это, Джульетта оставила в покое зеркальные панели и подошла к большому широкому ложу. Там, под подушкой, лежал тяжелый нож с длинным острым лезвием. Итак, она возьмет игрушку с собой в постель и в определенный момент совместит удовольствия.

Джульетта задрожала от нетерпения. Что это будет за игрушка?

Она вспомнила холодного, учтивого Бенджамина Басурста, английского дипломата периода, который Дедушка называл Наполеоновскими войнами. О да, холодный и учтивый – пока она не завлекла его в постель. Потом был американский летчик… А однажды даже целая команда судна «Мария Целеста»!

Забавно: порой в книгах ей встречались упоминания о некоторых ее игрушках. Они навсегда исчезли из своего времени, и если были известными и занимали положение в обществе, это не оставалось незамеченным.

Джульетта заботливо взбила подушку и положила ее на место.

Внезапно раздался голос Дедушки:

– Я привез тебе подарок, дорогая.

Он всегда так ее приветствовал; это было частью игры.

– Не тяни! – взмолилась Джульетта. – Рассказывай скорее!

– Англичанин. Поздняя Викторианская эпоха.

– Молодой? Красивый?

– Сойдет, – тихо засмеялся Дедушка. – Ты слишком нетерпелива.

– Кто он?

– Я не знаю его имени. Судя по одежде и манерам, а также по маленькому черному саквояжу, который он нес ранним утром, я предположил бы, что это врач, возвращающийся с ночного вызова.

Джульетта знала из книг, что такое «врач» и что такое «викторианец». Эти два образа в ее сознании очень подходили друг другу. Она захихикала от возбуждения.

– Я могу смотреть? – спросил Дедушка.

– Пожалуйста, не в этот раз.

– Ну хорошо…

– Не обижайся, милый. Я люблю тебя.

Джульетта отключила связь. Как раз вовремя, потому что дверь отворилась и вошла игрушка.

Дедушка сказал правду. Игрушка была мужского пола, лет тридцати, привлекательная. От нее так и разило чопорностью и рафинированными манерами.

И конечно, при виде Джульетты в прозрачной накидке и необъятного ложа, окруженного зеркалами, она начала краснеть.

Эта реакция полностью покорила Джульетту. Застенчивый викторианец – не подозревающий, что он в бойне!

– Кто… кто вы? Где я?

Привычные вопросы, заданные привычным тоном… Джульетта порывисто обняла игрушку и подтолкнула ее к постели.

– Скажи мне, я не понимаю… Я жив? Или это рай?

Накидка Джульетты полетела в сторону.

– Ты жив, дорогой… Восхитительно жив! – Джульетта рассмеялась, начав доказывать утверждение. – Но ближе к раю, чем думаешь.

И чтобы доказать это утверждение, ее свободная рука скользнула под подушку.

Однако ножа там не было. Каким-то непостижимым образом он оказался в руке игрушки. И сама игрушка утратила всякую привлекательность. Ее лицо исказила страшная гримаса. Лезвие сверкнуло и опустилось, поднялось и опустилось, и снова, и снова…

Стены комнаты, разумеется, были звуконепроницаемыми. То, что осталось от тела Джульетты, обнаружили через несколько дней.

А в далеком Лондоне, в ранние утренние часы после очередного чудовищного убийства, искали и не могли найти Джека Потрошителя…

Послесловие

Прошло немало лет с тех пор, как однажды мрачным зимним днем я сел за печатную машинку и написал для журнала «Ваш друг Джек Потрошитель». Журнал, где он выходил, уж давным-давно испустил и дух, и интерес к духам. Но рассказ отчего-то уцелел. С тех пор он преследует меня в переизданиях, сборниках, антологиях, переводах, радиопередачах и телевидении.

И когда редактор этой антологии предложил написать на тему «Что бы Джек Потрошитель делал в будущем?» – я мог дать лишь один ответ.

Вы его только что прочитали.

«Охотник в городе на краю мира»

Предисловие

Это Роберт Блох, пишу о Харлане Эллисоне. И поверьте – это непросто.

Его литературный вклад в эту антологию – продолжение моего, поэтому написать предисловие он попросил меня, чисто в духе этой поэтической несправедливости.

Биографическую зарисовку я писать не собираюсь; в этом он явно обойдется и без меня. Эллисон рассказывал историю своей жизни так часто, что уже, наверное, выучил наизусть.

А значит, придется рассматривать Эллисона как феномен: самый феноменальный из феноменов, что требовал моего – и всеобщего – внимания в фантастическом жанре за последние пятнадцать лет.

Когда я встретился с ним впервые (в мае до той встречи я его только видел) на Всемирной конвенции научной фантастики 1952 горда, Харлан Эллисон был многообещающим молодым человеком восемнадцати лет. Сегодня он многообещающий молодой человек тридцати трех. И это ни в коем случае не подколка.

В восемнадцать он обещал стать выдающимся фанатом. В тридцать три он обещает стать выдающимся