Вторичка - Эра Думер Страница 48

пробежала по тропинке, – выключатели принимают метафизическую форму. Делаю вывод, что нам нужно найти ту же аномалию, что мы встретили в момент… – ухмыльнувшись, бог ударил кулаком в грудь. Я поморщилась от дурных воспоминаний. – В общем, плевое дело – чтобы выключить Четвертый этаж, мы должны воскреснуть из мертвых.

Я саркастично поаплодировала «простоте» плана. Шли погожим весенним деньком – снег подтаял, пахло свежестью, перегноем, свободой. Жизнью, в конце концов. Иной ли это мир или уже наш, не имело значения, границы стерты. Оборачиваясь, я ловила загадочный оскал коллеги и отвечала ему недовольной рожицей, и это было вечно и прекрасно.

«Мне он… – при взгляде на золотистые кудри, широкие плечи и танцующую походку ворвалась непрошенная мысль. Сердце ударило по ребрам сильнее, чем гопники из подземки. – Я в него… Я его…»

Брехня. В мамином журнале я вычитала, что девочек, рано лишившихся отца, тянет на начальников. Вера Евгеньевна, держите свои травмы при себе. Я запустила пальцы в волосы, разворошила корни, приводя себя в чувство, и перенаправила ход мыслей на нашу задачу.

В уме безостановочно крутились пророчества Ясеня: да уж, любил этот парень отсылки: и про Данте он знал наперед, и про смерть Яна… Было некоторым благородством со стороны Хранителя стереть мне память о предсказании – держа эту установку в голове, я бы наломала дров и вряд ли смогла помочь богу. Но Ясень был жутким балаболом, и в потоках его сумбурной болтовни стоило отыскать крохи золота, как в Клондайке. Шестой этаж в целом – как сон во сне.

Сон во сне…

Я падаю на дно, выпуская изо рта цепочку пузырей. Поворачиваю голову и замечаю сквозь пелену своих волос тонущий внедорожник.

Умиротворение, которое окутывает меня при подъеме, нарастает. Но мне рано выходить на берег.

– У меня появилась гипотеза, – сказала я, подняв над головой «Божественную комедию», подаренную Дианой. Ян остановился и, спрятав за спиной руки, склонился над поэмой, которую я принялась листать. – Этаж построен по славянскому эпосу, а умерли мы вполне по-христиански. Лимб – это предбанник загробного мира. У меня осталось три дня до вознесения, а у тебя меньше одного. Значит, мы в междумирье. По Данте, это еще и адский круг язычников или праведных нехристиан. Славяне называли реку Смородиной, а мост… Ох, как его… – я пощелкала пальцами, вспоминая занятия по литературе. – Калиновым! Калинов мост. Он охраняется Змеем Горынычем.

– Иголочка язычеством грешит?

Я мысленно шлепнула себя по губам. Не проговорюсь, что знаю про его древнеримские похождения и вожу дружбу с Кощеем, блин, Бессмертным.

– Исповедую агностицизм: верю только в то, что вижу собственными глазами, – прочистила горло я. Опустила палец на строчку. – Смотри: «И Ахерон, и Стикс, и Флегетон» – реки скорби, забвения.

– Лета и Коцит, – дополнил Ян. Откинув полы пальто, бог опустился на одно колено. Расчистив землю, подобрал веточку и изобразил на песке условную карту. – В царстве Аида пять рек, которые мы перечислили. Стикс, – палочка указала на западную волнистую линию, – река ненависти, – «указка» переместилась на противоположную черту, – Флегетон, ведущая к Тартару, нам туда пока не надо, – улыбнулся Ян, и рука его переметнулась дальше по «карте». – Лета, река забвения, Ахерон: скорбь, но здесь надо башлять Харону, – он потер указательный палец о большой. – Мое мнение, что наша остановочка – Коцит. Река плача для безбилетников – тех, кто не смог заплатить перевозчику.

Я не спросила, откуда ему столько известно, но поставила мысленную оценку одноглазой разведке и подколола:

– Ты очень полезный консультант.

Ян повел плечом с ничего не выражающим лицом. Массируя виски, я шептала под нос «так-так-так», настраиваясь на творца в алом колпаке. По дороге я беспрерывно листала поэму, и название «Коцит» как-то выделялось среди сонм незнакомых. Особенно я вчитывалась в концовку Ада, Чистилища и Рая, ища за что зацепиться в финалах актов.

– Коцит-Коцит… – Я присела на пень, пробегая взором возвышенные строчки. – Вот… Э-э… – пробиралась через дебри иносказаний. – О, смотри. – Ян сунул нос в книгу. – Сатана о трех лицах, терзающий предателей Христа, в мерзлом озере на Девятом кругу Ада… который и называется Коцит.

– Река плача, выходит. Вдохновляет на присказку: долгие проводы – лишние слезы! – Напарник с улыбкой похлопал меня по колену и разогнулся.

Каюсь, меня почти до слез умилило возвращение эры пословиц, которые изрекал мой божественный друг.

– Ищем северо-восток, – Ян лизнул палец, покрутился вокруг оси, якобы определяя направление ветра, которого в Лимбе и в помине не было.

Затем не выдержал собственной клоунады и использовал какой-то запретный знак, который я не разглядела, потому что охлаждала полыхающее лицо книжкой – отпечаток его ладони на моем колене горел как ожог. Тяга напарника иметь постоянный тактильный контакт с собеседником не доставляла мне неудобств… До сего момента. Все перевернулось с ног на голову с его смертью. Когда же закончится моя янусофрения? Конца и края не видно.

Благодаря компасу – на пальце бога сияла Роза Ветров – наша феноменальная парочка все-таки вышла к предполагаемому Коциту. С оврага открывался вид на поразительную картину: в центре реки шириной с Волгу находилось заледенелое озеро. Только снег был черным, как тот, что выпадал на участке моих родственников, живших около химзавода.

С минуту мы молча наслаждались видами. Тем, как парят в вышине чайки, каркающие на манер ворон, как подгружаются, распадаясь на кубические пиксели, низкополигональные облака. Ветра не было, а деревья, в массиве которых я усмотрела пальмы, баобабы и поросшие зеленью ЛЭП, качались: как по команде влево-вправо под одним углом.

Мне больше не хотелось лечь вместе с папой, потому что мир, пусть и абсурдный до неузнаваемости, стал мне близок. Временами приходилось так тяжело, что не желала вставать, а только зарыться в солому и рыдать. Но теперь…

Украдкой взглянула на Яна, который, к счастью, вовсю исследовал край обрыва и не заметил моих охов-вздохов. Теперь, с этой точки, как мы пересечем границу мертвых и вернемся к работе над оставшимися этажами, мы переродимся. Я постепенно начну меняться – и этим овидиевым превращениям подвергнется мой взгляд на многие вещи. Любопытно: мой двуликий друг вернется со стрелой в сердце или как обычно – с дырой?

Голос напарника, доносящийся из кустов, перебил затянувшуюся рефлексию:

– Иголочка! Зацени!

Заинтригованная, я бросилась на зов и обнаружила Яна, который снимал ветки деревьев с внедорожника. Корпус автомобиля был окрашен под зеленого жука и, как хамелеон, переливался на свету. Конечно, я сразу признала в машине ту, что снилась мне на Шестом этаже.

– Взгляни какая понтовая наклейка. –