Заброшка - Эра Думер Страница 39

Лебье не понимал, откуда в голове школяра берутся существующие образы. Ведь Ро-Куро создала Аматэрасу. Талант? Скорее, бессознательная память. Воспитатели возили Белого Вейнита во многие миры, и их колорит улегся в подсознании ребенка. Творчество, рассуждал Дайес, глядя на трещинку в правом глазу Януса, катализирует похороненные воспоминания. Формальная логика.

Но в душе Белого Вейнита, как впоследствии рассудит Глава, в равнинах Порядка вырыты гейзеры Хаоса. В ту ночь он вдруг совершил непредсказуемый поступок: рванул к устройству и, стиснув зубы от тяжести, уронил карту со стола. Дайес Лебье отошел, чтобы увидеть, как его сын, разукрашенный в кренитовый цвет сумрака, отрывает экран, прыгает по руинам и пинает покореженную карту. Дыхания не осталось, силы вышли – тогда Дайес в воспитательных целях отвесил ему пощечину. Удар вышел хлестким и зазвенел на все покои; Янус, охлаждая щеку, отвернулся.

Когда на главу Школы Порядка вновь посмотрели, он ожидал увидеть в глазах сына слезы, которые выдали бы его пацифистское нутро. Но то, что смотрело на Лебье, было неузнаваемо. Ни слезинки. А ниже сощурившихся глаз – ласковая улыбка, какую прежде Дайес Лебье у Януса не видел.

– Не стоило трудов, папочка: апокалипсис все же наступил, хоть ты поправил полюса и продлил длинношеим эхины. Каково это – корпеть над тем, что сгинет? – произнес Белый Вейнит, не рассчитывая на ответ. – А сейчас извини, мне нужно убраться и лечь спать.

Пока Дайес Лебье искал хор-ла трещинку в глазах Белого Вейнита, горе-творец кряхтел на полу, собирая отломанные детали платформы в ладошку. Глава Школы Порядка вышел из покоев Януса и до восхода Эха не смыкал глаз, думая об осколках, расщелинах и конце света.

* * *

Никогда не тошнило в золотой тазик, смазанный эфирными маслами. Все бывает впервые: прелесть акклиматизации, которая превратила образ Кощея в костлявого старца, я ощутила, выйдя из «подземного перехода» связавшего Ро-Куро и Инитий. Дайес Лебье переместил меня на виллу в Антграде, предгорной деревушке. Антийские горы, вызывавшие трепет перед их могуществом еще в воспоминаниях навозной мухи, вблизи и вовсе сражали наповал. Если бы не постоянные головокружения, опорожнение желудка и лихорадка, осталась бы на экскурсии подольше.

Дайес увел пленников, даже не думая оправдываться перед какой-то земной замарашкой. Я спросила, за что он их задержал, и глава Школы Порядка ответил в духе главы Школы Порядка: «Они конфедерационные преступники. Я их задержал, чтобы соблюсти закон». Лебье таскал Повелителей мух на цепи, измученных и жалких – Андрей взглядом искал у меня помощи, я знаками сигнализировала ему, что придумаю, как помочь; Эвелина же, окончательно сдавшись, смотрела в пол, царапая скованные руки.

Дабы я не отвлекала Мраморного Бога от пыток над гениями робототехники, за мной закрепили гида – суетливую миниатюрную иномирку, смуглую и красноглазую, похожую на пучеглазого зверька вроде мышки-песчанки. Иномирку звали Маймуна, она рассказала, что родом из мира Ханин Дааб. Богов среди них водилось немного, в основном обитатели Ханин Дааба рождались джиннами и гулями, овладевали с трудом мастерством. Маймуна – ифритка, мастер природных сил, она с гордостью заявляла, что одной из первых отправилась работать на Землю, но долго там не продержалась. Ее устраивала работа наемным лакеем – то есть беспрекословным ассистентом высокопоставленной фигуры, которая за кругленькую сумму эвериев достанет хоть звезду с неба.

Маймуна прибыла незамедлительно, отвела меня на второй этаж и уложила в постель, попутно проводя ликбез здешнего мироустройства. Всего в голове мне было не удержать, но я привыкла тонуть в информационных помоях; тем более Инитий я уже «посещала» с мухой-шизиком.

Деление континента Разиании, как я выяснила, не вписывалось в мои представления о странах и субъектах. В центре материка, недалеко от Антийских гор, располагалась столица мира – да, вот так скромно, – безымянный полис, главным украшением которого по праву считалась базилика Сэнтрэ. Маймуна поделилась, что Инитием правит Совет Старейшин, но ошибочно было полагать, что во главе мира восседают старики и старухи. Править богатейшей империей, центром притяжения блистательных умов, родиной Альма-Матер, могут лишь исключительные лидеры. Если что, это слова Маймуны, а она та еще фанатка Инития.

Девять континентов, да и Разиания, были для меня заблокированными участками карты. Как в компьютерной игре – мой персонаж недостаточно прокачен, чтобы выйти за пределы песочницы. Моя же реальность сузилась до историко-культурного поселения, куда стекалась молодежь и туристы, – Антграда в трехстах километров от базилики, на родине Лебье. Ифритка втирала мне про какой-то рекламный миф, мол, Ра Лебье еще ребенком попалась банде неотесанных хаотов, но смогла победить их упорядоченной магией. Наверняка и у Храма Хаоса была заготовлена похожая утка.

Воспользовавшись тишиной, пока Маймуна суетилась на кухне, я рассмотрела убранство комнаты: высокие потолки, затянутые слоем неньютоновской жидкости, по которой плыли незнакомые бутоны растений; стены из полупрозрачного кристаллического материала были облицованы пирамидальными узорами, грани которых подчеркивались флуоресцентной подсветкой. Я лежала на кровати королевских размеров, обитой шелковой тканью, на изголовье транслировались проекции клавиш, но мне не хотелось что-то сломать, поэтому не рискнула нажать на них. Никогда прежде мне не было так удобно на подушке и матрасе – они подстраивались под форму и особенности моего тела. Сквозь сетку балдахина струился пар увлажнителя воздуха. Я поглядывала на тазик, но масла, которые Маймуна добавила в пар, избавляли от тошноты, и мне легчало, а в воздухе витал легкий цветочный аромат.

«Если это запах вейнита, я даже не знаю: заплакать или заржать», – подумалось мне.

Перевела взгляд на окна: предусмотрительно зашторены – не стоило проверять, насколько выкручена моя светочувствительность. Интерьер минималистический, вроде ноу-хау с примесью «мы не такие, как все, идеальная семейка». Кроме реалистичной имитации камина напротив и интерактивной карты Инития на смежной стене, никаких украшений. Отсутствие миллиона белых вейнитов в вазах, как выкрашенных роз Королевы Червей, приятно удивило.

В то, что я на Инитии, – подумать только, на Инитии! – было трудно поверить. Виртуальная реальность, которую воспроизводил ЦеЦе, поражала глубиной проработки, но в натуральном виде Инитий походил на искусственный павильон, сколоченный ради пранка над продавщицей из подземного перехода.

В полной мере прочувствовать величие момента не получалось. Возня воспоминаний пестрой кашицей вращалась в уме: мелькало кровавое пятно на животе Партизана Харота, шарнирное плечо макета, глаза Инанны после штурма, «Я не люблю тебя, Вера», танцы в ките-одиночке и сверженные идолы, улыбки Гильгамеша и мраморная маска главы Школы Порядка – кто прав, кто рассудит? Я запустила пальцы в корни волос и повернулась на бок. Кое-как устроившись, чтобы дискомфорт в желудке стал менее ощутим, постаралась отвлечься. Но на ум