Влюбленная, обреченная, заговоренная - И. Б. Циммерманн Страница 36

Мона кивнула.

– Конечно, разница есть, просто потому что, ну, сама понимаешь. Но в общем и целом бывшие партнеры ведь именно такие и есть… бывшие. Это прошлое. И хотя я достаточно долго был со своей бывшей женой, чтобы люди успели написать об этом книги, это не такие отношения, какие бывают сегодня. Мы были вместе, потому что получалось, потому что казалось, что это работает. Потому мы и расстались. И вообще, никаких церемоний мы не проводили. С тех пор прошло много лет, целая вечность.

Мона очень старалась вернуть контроль над своим парализованным телом, но какое бы облегчение ни несли его слова, этого оказалось недостаточно, чтобы преодолеть ее страхи. К тому моменту она уже поняла, что хотела услышать, чего желала – она хотела стоять на одной ступени с богом, а ей это представлялось совершенно невозможным.

– Какая ирония, что вы называете мою бывшую богиней любви, скорее, она богиня ударов, эмоциональных, я имею в виду… Мы вечно соревновались. Астарта, также известная как Изида, ты, наверное, назвала бы ее Афродитой… она всегда хотела все, что было у меня. А я хотел, чтобы люди поклонялись мне так же, как поклонялись ей. Позор, правда позор. Тогда мы все не до конца понимали, как обращаться с людьми. Чувства были для нас чем-то сырым, новым и экстремальным.

– То есть ты хочешь сказать…

– Да, поначалу в первую очередь физически, – признался он, и уголки его рта лишь на мгновение дернулись вверх. – Мы пытались превратить их в нечто большее и соответствовать эталону, который люди желали видеть в божествах, но не вышло.

– Сколько вы тогда, ну, ты понимаешь?

– Ты правда хочешь услышать ответ?

– Д-да.

Бальтазар снова встал, сел обратно на свое место и, похоже, на мгновение задумался, вероятно, подбирал правильные слова, чтобы она опять не загорелась.

– Вы, люди, называете это «приходящими-уходящими» отношениями. Это продлилось пару веков.

– Веков? – тихо пискнула Мона и ощутила панику из-за таких масштабов. Он несколько столетий любил другую женщину.

Судя по всему, было очевидно, что творится у нее внутри.

– Кажется, что это долго, я знаю. Мы считали это любовью, но она уже давно исчезла. Мы были больше врозь, чем вместе. Позже, после окончательного расставания, я свел ее с Решефом, и их союз сложился, держится до сих пор. Уже несколько тысяч лет. Все мы должны были сначала созреть.

– У нас, людей, не особенно получается… так что пара веков – это достойно… – выговорила Мона, которая думала, что узел у нее в груди вот-вот ее задушит.

– Нет, ничего подобного. Ты ведь знаешь людей, которым удается много десятков лет жить вместе, по-настоящему друг друга не видя? Иногда мы не виделись на протяжении эпох или ссорились на годы. Мона, пожалуйста, не переживай на ее счет, она счастлива с другим. И мы оба поняли, что из этого бы никогда ничего не получилось. Мы нравились друг другу, но этого мало.

Бальтазар грустно посмотрел на Мону, таким она его никогда не видела. Это выражение подкрепляло важность его слов, и она ему верила. В этот момент он предстал перед ней уязвимым. Но сперва ей требовалось обработать новые образы в голове, и говорить Мона не могла, так что он снова набрал воздуха в легкие.

– Что ж, судя по Фейсбуку, она и ее божественный супруг регулярно ездят в отпуск и не отлепляются друг от друга, это жутковато. К каждой поездке она пишет дурацкие стихи, и они без перерыва переписываются в Твиттере. Я уже подумывал заблокировать их обоих… Но мне будет не хватать фотографий трех их кошек, и почему-то мне приятно видеть, что у них все хорошо. Они мои… друзья, полагаю.

– Эм…

Блокировка Моны снялась с типичным для нее звуком, и первым делом она глубоко и судорожно вздохнула. Резкий переход на кошек его бывшей девушки сбил ее с толку, но вместе с тем разрушил весь этот божественный хаос. Кошки – Фейсбук – Твиттер.

– Она тебе понравится, – Бальтазар пожал плечами, совершенно спокойно глядя на нее.

– Ч-что?

– Она поработала над собой, даже изменилась. Тысячи лет ведь прошли. Сегодня мы бы описали ее как экобогиню. У нее все из льняных и конопляных волокон. Ей определенно еще раньше меня стало ясно, что нужно что-то менять.

Мона кивнула, сдаваясь. Из его уст божественная жизнь казалась такой простой, такой повседневной… а главное, такой человечной.

– Они постоянно празднуют свою свадьбу заново. Если любишь поющие чаши и овсяное печенье… Ну, сама увидишь, когда она опять пришлет приглашение.

– Что? – просипела Мона, и он довольно рассмеялся:

– Ты моя жена, естественно, ты моя «плюс один».

– О боже…

– Не-не-не, давай без него, ладно? Его, кстати, всегда приглашают, но он никогда не приходит.

Мона издала какой-то невнятный звук и тут же засунула в рот полную ложку овощей. Свадебное торжество двух богов, бывшей Бальтазара, и она должна…

– История многих богов обозначается именем «Баал», – продолжил Бальтазар. – Для нас это и было просто обозначением. Это я придумал такое имя в Египте, как отдельное божество. И да, в моем резюме есть еще несколько историй о богинях, но большинство из них на самом деле… ну, я сам.

Мона хотела произнести одно из своих «Эм», но с полным ртом не получилось, так что она просто удивленно расширила глаза.

– А до вашего существования я вообще жил в форме лягушки.

Она быстро проглотила рис:

– Как?

– А среди египтян часто в виде кошки.

– Кошки.

– Так что, отвечая на твой вопрос: ты моя единственная жена, Мона. У тебя нет причин ревновать, я не изменяю. И никогда не изменял. Я бог, – подмигивание, – мне это не нужно. – От его сочувственной улыбки Мона окончательно растаяла и смущенно почесала в затылке.

Ревность. Это больше, чем просто ревность. Мона пыталась быть эмоционально независимой. Редко другие люди были важны ей настолько, что от потери становилось по-настоящему больно, в течение жизни люди приходили и уходили, как возможности. Будучи ведьмой, необходимо привыкнуть к этому довольно рано, ведь, если она в какой-то момент не упадет с лестницы и не сломает шею, то переживет многих людей. Она вовсе не хотела, чтобы Бальтазар стал ее собственностью или принадлежал ей одной, но знать, кто он, откуда, с кем он… Мона чувствовала себя неприятно крохотной среди всех этих божественных сил. С другой стороны, он сидел здесь в черном фартуке с рисунком обиженного единорога и только что готовил еду для них двоих.

– И? – вопросительным