Право на дом - Анна Щучкина Страница 43

– Эжен, богиня почти девятьсот лет никого не принимала. Ритуал слишком сложный. В бездне бесконечных времен, когда закаты окрашивали небеса в цвета древних богов, великая богиня навсегда закрыла врата. Увы, мы сгубили много душ. Все попытки обернулись лишь прахом и разочарованием. Смертные не достигали даже четвертой или пятой стадии – а на пути к нашей богине их десять.

– А были среди них обычные люди? – спросил Эжен, глядя на меня.

И я всем своим существом ощущала этот взгляд, как бы сильно ни старалась не обращать внимания.

Кайден и другие ликариласы расхохотались.

– Боюсь, такому дохлику, как ты, не светит место среди нас, – со смехом ответил на это Аскур. – Ты слабоват, чтобы взять и перевоплотиться.

И все снова рассмеялись… Но умолкли, чтобы послушать нашу народную песню.

– Ладно, – заговорил Эжен после, возвращая беседу в нужное ему русло, – а можете рассказать больше об этих десяти стадиях?

– Все начинается с тихого шепота природы, которым зовет тебя наша богиня. Затем звучит голос внутреннего зверя: он пробуждается, ломая все твои кости. Ты уже тут закончишься, – спокойно сказал Кайден. – Наша богиня принимает только сильных духом, мудрых в решениях, страстных и полных любви к природе, готовых стать ее частью. Отдать сердце богине и нашим землям.

– Так-так, помедленнее… И что значит «отдать сердце»?

Эжен все это время записывал?! Я решила даже развернуться и посмотреть, как они общаются. Он действительно все записывал, как рецепт; видимо, передаст своим. Ему нельзя доверять.

– Мы страстный народ, – объяснил Кайден, указав на пару, милующуюся у костра, – и отвечаем на зов плоти. Но если мы полюбим, то это навсегда. Не сможем разлюбить и заняться любовью с кем-то другим…

Ну и зачем такое рассказывать убийце?!

– А если объект страсти не один из вас? – спросил Эжен, с улыбкой посмотрев прямо мне в глаза. Что за придурок! Врезать ему или уже наконец убить?

– Такое случается редко, – ответил Аскур и тоже взглянул на меня. – Но из-за сердечных ран мы можем впасть в морок, и для нас это конец.

– Последний вопрос. Как же все-таки происходит превращение? – продолжал допытываться чужак.

Удивительно, но никого, кроме меня, не смущало его любопытство.

– Забудь об этом, парень. Чтобы встать на этот путь, тебе нужно пережить укус ликариласа, а это не так-то просто.

– Обычный кусь? – с улыбкой уточнил Эжен и переглянулся со своими людьми. Он что, смеется над нашими обычаями?!

– Нет, не обычный, – серьезно ответил Кайден. – Глубокий, до самого сердца.

Лес постепенно оживал. Ликариласы дико плясали под бой барабанов. Пламя костров тянулось к небесам, стремясь облизать две луны. Каждый шаг танцующей пары – удар сердца, каждое движение – ответ на зов природы. В медных глазах горел огонь богини, а на губах играли улыбки, полные загадки и страсти.

Танец начинался со звучания завораживающего голоса; девушка пела о любви к дому, и громкость музыки нарастала, как буря. Стая кружилась в вихре своих желаний, тела сливались в одно целое, создавая волнующие образы – не то людей, не то волков.

Звуки леса – шорох листьев, треск веток под ногами – становились частью этого ритуала. Ликариласы воздевали руки к небу, взывая к богине, и в этот момент казалось, что сама земля затаила дыхание. Ночные создания, звери и насекомые, кружили повсюду, словно подхватывая этот дикий ритм. Ликариласы теряли себя в безумном танце – они смеялись, кричали, поглощая магию жизни. Их тела переплетались в страстных объятиях, а дыхание прерывалось все чаще. Ночь окутывала их своим покровом, превращая в нечто большее – в символ свободы и первобытной силы.

Я скучала по этому месту – и все время глазами искала его… Эжен сидел со своим отрядом на другом берегу озера. Надо следить за этим чужаком. Ни к чему хорошему не приводит гостеприимство моей стаи.

«Моей»? Но я давно ушла из нее и теперь служу принцу Костералю. Стоило мне встать, намереваясь покончить с Эженом и отобрать его записи, как кто-то схватил меня за руку.

– Асира, дочь моя, давай поговорим, – произнесла Вожак не терпящим возражений тоном.

Мы быстрым шагом направились к центральному шатру с плоской крышей. Оказавшись внутри, я старалась не предаваться ностальгии – но ведь минуло столько лет, а я помню все, будто это произошло вчера.

Внутри огромной палатки Вожака царила особая магия богини, словно сама природа соединилась с духом леса, чтобы создать это священное пространство. Стены палатки были сделаны из прочной ткани от онемасов, окрашенной в глубокие оттенки зеленого и коричневого, что напоминало о листве и коре деревьев. В центре стоял массивный стол, вырезанный из древнего дерева, который помнил многие поколения. Его поверхность покрывали глубокие бороздки и трещины, каждая из которых хранила в себе историю обсуждений, споров и решений. Вокруг стола были расставлены высокие стулья, обитые мягкой тканью, на которых удобно располагались старейшины. Я бросила взгляд на карты местности – извивающиеся реки, густые леса и горные хребты, – а также на свитки с записями о предках и пророчествах. Моя мать начинала каждую встречу с ритуала зажигания травяных палочек, дым которых медленно заполнял пространство, создавая завесу таинственности. Это мешало подслушать разговор, ведущийся внутри палатки. Магия господствовала здесь.

Еще ребенком я присутствовала на собраниях, где каждый участник знал, что его голос имеет значение. Здесь не было места для слабости. Споры вспыхивали, как искры, но в конце концов все приходили к единому мнению. Молодые внимательно слушали старейшин, впитывая мудрость и опыт, которые передавались из уст в уста. Каждый вопрос – от защиты стаи до выбора новых членов племени – обсуждался предельно серьезно.

Именно тут я в последний раз рычала на всех перед тем, как покинуть дом.

В углу, в обрамлении занавесок, стояла кровать из темного дерева, обитая мягким бархатом и украшенная вышивкой в виде нашего герба. В этой палатке соседствовали две сущности – важные заседания совета Вожака и бурная личная жизнь моей матери. Оба аспекта существовали в гармонии друг с другом, делая лагерь под управлением Кай-ро местом, где каждый мог стать частью чего-то большего. Здесь, среди древних традиций и страстных встреч, стая продолжала плыть по течению реки жизни. Но был ли этот шатт моим домом? Я никогда не чувствовала принадлежности к стае.

Зная, что нельзя уступать инициативу матери, я сразу перешла к делу:

– Зачем ты привечаешь этих убийц?

– Разве не ради этого убийцы ты вернулась домой? Я вижу, как ты смотришь на Эжена, дочь моя. И, несмотря на свои поступки,