Гнев Безумного Бога - Раймонд Элиас Фейст Страница 12

Исалани Накор, его давний друг и спутник, сидел на другой скамье в маленьком саду, наблюдая за Пагом. Их подопечный, странный молодой воин Ралан Бек, тренировался с Мартухом, осваивая тонкости роли его протеже и искусство быть воином дасати.

Магнус, старший сын Пага, сидел рядом с отцом, погруженный в свои мысли. Трое магов обдумывали свою миссию. Хотя Магнус безоговорочно доверял отцу, он всё ещё не понимал, что привело их в этот тёмный мир — в место, куда не ступала нога человека — и что они здесь ищут. Магнус осознавал угрозу, исходящую от дасати, но не мог представить, чего они надеются достичь здесь, в мире, находящемся на невообразимом расстоянии от дома.

Расстояние, поправил он себя, здесь не имеет значения. Существуют доказательства, что в их вселенной есть двойник этого мира — возможно, даже знакомый Магнусу. Но как они вернутся в свою плоскость реальности — было за пределами его понимания.

Это последнее осознание пробудило в молодом маге тревогу. Он был — после матери, отца и, возможно, Накора — сильнейшим магом Мидкемии и, скорее всего, однажды превзойдёт даже их. Но при всех его способностях, таланте и знаниях, он не имел ни малейшего представления, как они вернутся домой. Он пытался понять природу магии, которая перенесла их сюда. Отдельные элементы казались… знакомыми, напоминая телепортацию и магию разломов, но как всё это сочеталось — оставалось для Магнуса загадкой. Мартух намекал, что в каком-то смысле этот переход был прост, но избегал подробностей.

Как ни старался Магнус доверять этому ренегату-дасати, в глубине души он сомневался. Хотя их цели казались схожими, они не были идентичны, и Магнус не сомневался: Мартух поставит интересы своего народа выше жизней четырёх людей с Мидкемии.

В этот момент в сад вошёл источник ещё одного беспокойства Магнуса. Если верить словам отца, перед ним стоял его дед — легендарный Макрос Чёрный. Но человек (если это вообще был человек) имел облик дасати. При этом он обладал воспоминаниями, которые могли принадлежать только Макросу, безупречно говорил на языках Мидкемии и Келевана и во всём демонстрировал мышление человека с их родного мира. Однако сам факт присутствия Макроса в этом мире, в таком облике, поднимал вопросы, выходящие далеко за рамки просто тревожных.

Тайно Магнус испытывал страх.

Макрос отсутствовал большую часть времени с момента прибытия Пага и остальных, и у них было лишь несколько минут для разговоров. Высокий дасати кивнул в знак приветствия и подошел к Пагу и Магнусу.

— Можно присесть? — спросил он.

Магнус подвинулся на каменной скамье, освобождая место магу-дасати.

— Даже спустя недели мой разум отказывается верить, — сказал Паг. — Я понимаю, что ты… изменился, но вижу — ты всё ещё ты. — Он внимательно изучил черты лица дасати, сидящего рядом. — Я был, по любым меркам, терпелив, согласись. — Взглянув на спутников, продолжил: — Из обрывков информации мы поняли, что ты возглавляешь группу, постоянно находящуюся в опасности, и у тебя множество обязанностей. Но сейчас ты здесь, так почему бы не рассказать нам всю историю?

Накор поднялся со своей скамьи и подошел, чтобы сесть напротив Пага.

— Как бы я ни любил хорошие истории, на этот раз было бы полезно услышать только правду, Макрос.

Макрос улыбнулся.

— Возможно, моим самым тяжким грехом была ложь. В те времена… — Он отвел взгляд, словно глядя в болезненное воспоминание, и вздохнул. — Это было так много лет назад, друзья. Я был высокомерным человеком, который не доверял другим настолько, чтобы сказать простую — или не очень простую — правду и позволить им самим решить, как поступить.

— Я манипулировал людьми с помощью лжи, чтобы гарантировать… — Он покачал головой. — Другим грехом было тщеславие, признаю. Я был так уверен тогда… когда был молодым, когда был человеком. — Он сделал неопределенный жест рукой. — Этот опыт смирил меня, Паг. — Макрос посмотрел на Магнуса. — У меня есть взрослый внук, и я пропустил каждый день его жизни.

— У тебя их двое, — сказал Магнус. — У меня есть младший брат.

— Калеб, — произнес Макрос. — Я знаю.

Паг всё ещё не мог смириться с новой реальностью — его разум отказывался принять то, что видели его глаза. Но даже преодолев это потрясение, он столкнулся с другой проблемой: перед ним сидел Макрос Чёрный, отец его жены.

Тот самый человек, который только что открыто признался, что использовал людей как инструменты и без стыда лгал ради выгоды. Он подвергал других опасности без их согласия, принимал решения, которые приносили боль, страдания и смерть. Доверять ему было невероятно сложно.

И всё же… Паг видел, как Макрос погиб, защищая других от Маарга, Короля Демонов. Это была высшая жертва, которая почти наверняка спасла Мидкемию от ужасов, перед которыми Змеиные Войны показались бы лишь лёгким прологом. Маарг уничтожил бы весь мир, будь у него достаточно времени.

Макрос заговорил спокойно:

— Время лжи прошло.

Он посмотрел на Магнуса и протянул руку, мягко коснувшись его лица:

— В этом теле я моложе тебя, — горько улыбнулся он. — Несмотря на сотни лет воспоминаний, по меркам дасати мне всего тридцать.

Он убрал руку:

— У тебя её глаза.

Магнус слегка кивнул. Взгляд Макроса перешёл от внука к Накору, затем к Пагу.

— Начни с самого начала, — попросил Паг.

Макрос рассмеялся:

— Для этой истории начало стало моим концом. Как я уже говорил, я погиб от рук Маарга.

Он устремил взгляд вдаль, сосредоточившись на воспоминаниях:

— Когда я умер… — Макрос закрыл глаза. — Это трудно вспомнить… Чем дольше я живу как дасати, тем… туманнее становятся человеческие воспоминания. Особенно чувства, Паг.

Он посмотрел на Магнуса:

— Прости, мальчик мой, но родственных уз, которые я должен испытывать, просто нет. — Макрос опустил глаза. — Я даже не спросил о твоей матери, да?

— Вообще-то, спросил, — ответил Магнус.

Макрос кивнул:

— Тогда боюсь, моя память угасает стремительно. Ирония в том, что человек, проживший девятьсот лет, по всей видимости, умирает.

Потрясение Пага было очевидным:

— Умираешь?

— Болезнь, редкая среди дасати, но не беспрецедентная. Если кто-то вне нашего круга заподозрит… меня убьют без раздумий за слабость. Человеческие недуги старости чужды дасати. Если слабеет зрение или память — больного устраняют мгновенно.

— Можно ли что-то… — начал Магнус.

— Нет, ничего, — оборвал Макрос. — Эта культура основана на смерти, не на жизни. Наруин говорила, что Ведьмы Крови в своём анклаве могли бы помочь, но это на другом континенте, а время критически важно. — Он усмехнулся. — Кроме того, если ты уже умирал однажды, смерть не кажется такой уж страшной,