Крестовый поход - Дмитрий Шереметьев Страница 36

ближе к рассвету тихонько прихлопнем дурня, когда он уснёт. А если сменится и сторож спать не будет, то у Гастона арбалет, а у костра сторожа видно как на ладони. Справимся и так. Затем берём спящих в ножи. Главного их, который в шатре, не трогать! Уводим повозки и лошадей и дать дёру до заимки. Всё выгорит!

— Всё будет отлично, Хриплый, как всегда.

Элезар даже усмехнулся, что прозвище разбойника, а это явно были именно они, совпало с тем, как он называл его в мыслях.

Когда шаги этих двоих стали удаляться, то юноша рванул в сторону лагеря. Однако не успел он сделать и десятка шагов, как скорее почувствовал, чем услышал, что кто-то находится сзади. Начав оборачиваться и уже хватаясь за кинжал, он ещё успел услышать свист рассекаемого чем-то воздуха, но уже не увидел, как кто-то обрушил на его голову дубинку, так как мгновенно потерял сознание.

Глава 12. Бонди

Александр прошёлся вокруг костра, присел на седло и взглянул на огонь. На сытый желудок тянуло в сон. Хотелось лечь хотя бы даже и на землю, опереть голову об тоже седло…

Встряхнувшись, он попытался отогнать накатывающую на глаза тяжесть. Но лишь широко зевнул. Попробовал прикрыть глаза не засыпая, а просто дать отдохнуть отяжелевшим векам. Голову откинул чуть назад. На секунду стало очень хорошо. «Можно посидеть так немного и станет полегче, сон уйдёт» — подумал Александр.

Через мгновение он проснулся от того, что упал на жёсткую землю спиной, а копьё ударило его по носу.

Чертыхнувшись и тут же попросив у Бога прощения, он поднялся, потирая одной рукой ушибленную спину, а другой нос.

Если бы слух его был получше, то он бы услышал смешки двух разбойников, наблюдавших за ним из куста с недалёкой опушки.

Подняв копьё, Александр снова широко зевнул.

— Да что же такое… — пробормотал он по-русски и начал расхаживать в круге света, посматривая по сторонам и бурча себе ругательства под нос.

Сменить его после полуночи должен был Элезар, но тот куда-то запропастился, и монах злился на друга, вслух проговаривая, что он думает о его молодёжных похождениях. Подозрения и предположения крутились вокруг темы разврата и алкоголя. И Александр не знал, на что раздражается больше, на то, что его не сменили или что друг не предложил ему выпить вместе.

Несмотря на проявившуюся в последнее время, удивительную в том числе и для него самого, рассудительность, Александр оставался ещё очень молодым человеком. Воспитание в религиозной семье и даже скорее в религиозной среде не сделали его ни ханжой, ни занудой. Ему одинаково привычны были и молитва, и шутка. От сверстников собственного времени его отличала разве что меньшая инфантильность. Но и ему она была присуща, как бич поколения. Отсутствие действительно серьёзных потрясений и чего там греха таить, достаточно благополучная финансово жизнь отчасти лишают необходимости брать ответственность за свои поступки. А нужда — это двигатель прогресса. Если не нужно принимать решения, то и привычки их принимать не выработается.

В этом времени это менялось. Он и сам чувствовал, что за последние два месяца окреп не только физически, улучшив воинскими упражнениями свою и так не самую плохую спортивную форму, но и морально. Чувствуя некоторую покровительственность по отношению к Элезару, он стал чувствовать и ответственность. А это так важно в юном возрасте становления мужчины, быть ответственным за что-то и по-настоящему проникнуться этим чувством.

Вот и сейчас, несмотря на злость и желание прилечь, он всё же бодрился и старался смотреть по сторонам. Однако разбойников, залёгших в кустах буквально в нескольких десятках метров от себя, он не замечал.

Прочитав пару молитв, Александр почувствовал, что привычной лёгкости нет, а лишь усиливается сонливость. Наконец, он решил размяться, чтобы не уснуть и, взяв копьё двумя руками над головой, сделал выпад в сторону деревьев.

Внезапно что-то вылетевшее из кустов ударило его в правую руку с такой силой, что он даже развернулся волчком, прежде чем рухнуть на землю. Ещё двигаясь носом навстречу густой траве, Алескандр почувствовал адскую боль. Но она же не дала ему возможности отключиться и уйти из реальности. Он так и не понял, что его руку пробил арбалетный болт, но это было и неважно. Он смог сделать то лучшее, что ему оставалось в этой ситуации. Заорать так, как не кричал никогда в жизни.

В крике был и испуг, и боль, и злость. Ничего членораздельного, но этого и не требовалось. В отряде были в основном опытные войны, которые быстро сориентировавшись, хватали самое важное в эти минуты — оружие. Вопреки убеждённости нападавших никто от себя его не убирал.

Не успели две дюжины разбойников, ругаясь и подбадривая себя криками добежать до повозок, как перед ними уже встали семеро воинов с мечами и щитами, хоть и без брони. Ещё трое русичей, что спали ближе всех, с копьями в руках встали за их спинами, а Божко и Мал уже подбегали, чтобы присоединиться к соратникам.

Но разбойники, лишь некоторые из которых имели круглые щиты и почти никто не имевший качественной брони, не собирались биться стенка на стенку. Пользуясь численным преимуществом, половина из них действительно атаковала в лоб. Организованно действуя парами, те из них, у кого был щит — слаженно ударили с разбега ими в стену щитов рыцарей, а партнёры попытались нанести удары топорами по незащищённым ногам своих соперников. Однако, опустив каплевидные щиты почти, все сумели закрыться и устоять. Лишь крайнему справа от разбойников воину не повезло. Замешкавшись из-за удара щит в щит, он не успел сориентироваться и рухнул с подрубленной ногой. А в следующую секунду его дикий вопль оборвал удар топора того воина, что до этого столкнулся с ним щитом.

Вторая половина разбойников сразу же стала обходить обороняющихся с боков, чтобы зайти за спины. И это им бы удалось, если бы не русичи, отгонявшие их длинными копьями. В отличие от рыцарей, лишь некоторые из которых спали хотя бы в одежде — все русичи были в своих стёганках, которые были не самой надёжной, но всё-таки бронёй. А спать в них было теплее и комфортнее даже в нехолодные летние ночи.

Рыцари стали отступать, сближаясь спинами и образуя маленький круг, а копейщики втянулись внутрь и отгоняли разбойников длинными копьями, держа их над головами фламандцев. Такой манёвр был тоже отработан на тренировках, и сейчас они применили его не сговариваясь, просто исходя из обстановки.

— Держим строй! Не