Инженер Петра Великого 7 - Виктор Гросов Страница 31

Для меня же пробный запуск стал отрезвляющим душем. Тяжелый подъем, нестабильное пламя горелки… Эта конструкция работала на пределе своих возможностей. О пилотируемом полете не шло и речи — аппарат едва поднимал сам себя и легкую корзину. Но для беспилотной разведки и сброса одного заряда его мощи должно было хватить. План оставался в силе, хотя теперь превращался в азартную игру со стихией. Управлять этим летучим монстром было невозможно. Его мог вести только ветер.

Эйфория от успешного испытания наложилась на усталость от бесконечной гонки. Мы были на пределе. Нужен был последний рывок. И именно в этот момент Дубов, вернувшись из дальней разведки, принес весть, которую я счел знаком судьбы.

— Ваше благородие! — доложил он, разворачивая на столе карту. — В десяти верстах к западу — узкая, глубокая балка. С трех сторон скалы, заросшие лесом. Идеальное место для разведывания. — Его палец указал на ничем не примечательную зеленую линию. — Мои люди прошли ее насквозь, никого не встретили. Но самое интересное — наткнулись на следы. Небольшой татарский разъезд, человек тридцать. Похоже, они там стояли лагерем, но как только нас зачуяли, тут же убрались. Да так спешили, что побросали часть снаряжения: сломанный котел, несколько седельных сумок. Драпали, аж пятки сверкали.

Я склонился над картой. Узкая балка — идеальное укрытие от порывов ветра для финального, боевого запуска. А поспешное бегство татар… лучшее подтверждение того, что наша тактика работает. Они боятся. Избегают прямого столкновения.

В шатер вошел Дюпре. Бросив быстрый взгляд на карту и на возбужденное лицо Дубова, он спросил через толмача:

— Господа, вы обсуждаете эту балку?

— Да, Анри. Похоже, мы нашли идеальное место для нашего… финального рывка.

Француз нахмурился, его взгляд снова впился в карту.

— Мсье, позвольте мне высказать сомнение. Профессиональный военный никогда не оставит столь удобный для засады проход без присмотра. То, что он пуст, — само по себе подозрительно. А следы поспешного бегства… — он сделал паузу, — слишком похожи на приманку. На плохую театральную постановку.

На мгновение я заколебался. В его доводах была железная логика. Но тут же ее перебила ядовитая мысль: а не пытается ли этот хитрый француз заставить меня потерять время, отговорив от идеального для запуска места? Затянуть, замедлить, саботировать?

Усталость и пьянящее чувство успеха решили за меня. Я вымотан. Люди вымотаны. Нам отчаянно требовалась передышка, укрытие. А главное, я цеплялся за «доказательства» их страха.

Даже Дубов, кашлянув, решился вставить слово:

— Место и впрямь уж больно тихое, ваше благородие. Как в могиле. Но мы проверили все вокруг, даже десяток солдат послал в обход, чтобы проверить, нет ли кого на склоне — чисто.

— Ценю вашу осторожность, господа, — ответил я. — Но вы мыслите канонами привычной войны. Мы же ведем войну страха. Они боятся нас, и это факт. Разведка подтвердила — балка чиста.

Подойдя к выходу из шатра, я указал на шест, на котором трепетал длинный шелковый вымпел — моя примитивная метеостанция. Он указывал строго на запад.

— И ветер нам благоволит. Войдем туда на рассвете, дождемся устойчивого потока, запустим аппарат. Решение принято.

Я верил Дубову, он же человек де ла Серды, а раз он говорит, что проверил даже склоны, то все хорошо.

Дюпре ничего не ответил, едва заметно пожал плечами и отошел от стола. Он сделал то, что должен был — предупредил. Я сделал то, что считал нужным — проигнорировал его.

Рассветное солнце едва тронуло верхушки холмов, когда голова нашей колонны втянулась в темную пасть балки. Вчерашние предупреждения не прошли даром: солдаты шли напряженно, оглядываясь на нависающие скалы. Несколько десятков человек, время от времени, подымались по склоны в попытках рассмотреть возможного неприятеля. Не всем удавалось это сделать, но пока было без происшествий. В центре колонны, на бронированной спине «Лешего», покоилось сложенное тело «Вознесения». Машина медленно ползла по дну ущелья, готовая в любой момент стать стартовой площадкой.

Пройдя примерно половину ущелья, я отдал приказ на остановку. Место было идеальным: широкая площадка, укрытая от ветра.

— Начинаем! — скомандовал я. — Матвеич, разворачивай оболочку! Дубов, к горелке!

Закипела отлаженная, лихорадочная работа. Солдаты расстелили на земле огромное пестрое полотнище. Я поднес фитиль к «Сердцу Дракона», этот момент был важен, так как в момент запуска можно было очень легко сжечь купол, поэтому я лично руководил этим моментом. Ревущий столб оранжевого пламени ударил в жерло шара. Оболочка зашевелилась, надулась и медленно поползла вверх.

— Засада! Наверху! — отчаянный, срывающийся крик дозорного заставил всех вскинуть головы.

Слишком поздно.

Тишину разорвали два оглушительных, одновременных взрыва. Один — далеко впереди, у выхода из балки. Второй — сзади, отрезая путь к отступлению. Земля под ногами содрогнулась, со склонов с грохотом посыпались камни. На наших глазах завалы превратили узкую балку в каменный мешок.

— Нас заперли! — пронесся по рядам панический вопль.

И тут с небес ударил огонь. Со склонов, из сотен заранее подготовленных гнезд, ударили пушки и штуцеры.

В тот же миг наш шар, уже набравший подъемную силу, рванулся в небо.

— Отпускай! — заорал я солдатам, державшим веревки.

Я боялся, что случайный выстрел сожжет шар и тогда худо будет всем, кто рядом с ним. Пришлось пойти на этот шаг и отпустить свое детище.

Немыслимое, сюрреалистичное зрелище: посреди огненного ада, под свист ядер и щелканье пуль, наш уродливый, сшитый из мешков монстр медленно и величественно поднимался ввысь. Видимый всем — и моим мечущимся солдатам, и туркам на склонах, — он заставил стрельбу на мгновение ослабнуть. Враги с изумлением смотрели на невиданное чудовище, всплывающее из ущелья.

Миг моего триумфа. Секунда, когда я их переиграл. Мой аппарат летел.

Поднявшись над краем ущелья, он попал в поток ветра и, как я и рассчитывал, плавно двинулся на запад. Бикфордов шнур горел, отсчитывая секунды до сброса. Там сейчас простая бочка, имитирующая боеприпас.

Опомнившись от первого шока, турки оживились. Десятки стволов развернулись и ударили по новой, беззащитной цели. Пули рвали просмоленную ткань. Одна. Другая. Третья. Десятки дыр. Он не вспыхнул. Странно!

Горячий воздух с шипением вырывался из пробоин. Раненый, наш небесный корабль начал терять высоту. Он не упал камнем — медленно, словно нехотя, поплыл вниз, зацепился за скальный выступ и повис на нем, как огромная, спущенная тряпка, в сотне метров от нас. Жив, но бесполезен. И