Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая - Геннадий Борисович Марченко Страница 3

— А не помните, после чего стали улучшаться отношения?

— Да нет… Всё как-то постепенно устаканилось, — пожал он плечами.

— Это хорошо, что постепенно, — краешком губ улыбнулся я. — Концерт на День милиции помните? Помните… К Щёлокову подходили? Подходили. Со свитой его здоровались, и благодарность за мои песни получали? Получали. Вспомните, кто рядом с министром стоял, и кого сейчас рядом с ним нет?

Генерал думал недолго.

— Чурбанов?

— Браво, товарищ генерал-лейтенант! В точку. Вот его рядом с ним нет — и всё наладилось.

— То есть ты хочешь сказать, что Чурбанов…

— Чурбанову сейчас не до интриг. Быть бы живу, как говорится. А в семье нашей, — я выделил это слово, — покой и порядок. Верно?

— То есть получается, что ты Чурбанова как-то… Сглазил, что ли? Не знаю, как правильно сказать, — смутился собеседник.

— Нет, Сергей Михайлович, сглаз тут ни причём. Мою способность можно использовать как для исцеления, так и наоборот. Не люблю, конечно, это делать, но, как видите, иногда приходится.

— Хорошо, — после небольшой паузы констатировал Лебедев. — В смысле, не совсем конечно, хорошо, но теперь мне многое становится понятным. Только вот откуда ты узнал, что у меня какие-то проблемы в отношении с этим… с этим типом?

— А это уже второй момент, — я мысленно выдохнул. — После этого солнечного удара стали меня кое какие виденья во сне посещать. Какие — даже не пытайте, не скажу. Но вот одно из них было после моего знакомства с вами, с вашей семьёй. Я же не знал, что вы генерал МВД. Впрочем, это ни на что бы ни повлияло. Вот и пришло ко мне одно виденье, в котором я Чурбанова увидел и понял, что он несёт прямую угрозу как вам лично, так и вашей семье. И Рите в том числе. Ну а дальше… Что получилось — то получилось. Тяжело было, вы же видели, наверное, какую отдачу мне пришлось на себя принять, едва на ногах держался. Но я, честно говоря, не жалею о сделанном.

Снова пауза, уже дольше.

— Да-а, дела, — протянул генерал. — Что ж, могу только выразить благодарность. А ещё что-то можешь рассказать?

— Могу, но не буду. Поймите меня правильно. По мелочи разве что.

После чего рассказал про аварию в мексиканском заливе, повторив то, что рассказывал Шумскому. Вот 3 июля и посмотрим, что получится.

— А товарищи из конторы в курсе твоих, как ты их называешь, видений? — спросил генерал, когда я закончил свой короткий рассказ.

— В курсе, как я понял, только один человек. Кому он эту информацию передает дальше, под каким там соусом — я, честно говоря, не в курсе. Скажу больше — и знать не хочу. Тем более, что видения эти до того редкие, что на них, возможно, даже и не стоит обращать внимания.

— Ну хорошо, — Лебедев остановился, наши взгляды встретились. — Будем пока считать, что интерес к тебе обусловлен пока только как к врачу, который использует интересные и эффективные методы лечения.

— Будем надеяться, — с готовностью согласился я. — И, Сергей Михайлович… Я понимаю, что моя просьба, скорее всего, лишняя, но всё же пусть наш этот разговор останется исключительно между нами.

— Это само собой, — улыбнулся он. — Да, завтра мы с Ольгой на нашу дачу едем в Купавну, посмотрим, что там да как, с прошлой осени не были. Вроде бы посёлок охраняется, но охрана больше для виду. Надеюсь, хозинвентарь не растащили, и погреб не вскрыли, у нас там ещё несколько банок солёных огурцов, кабачков и помидоров с того года остались. Знаешь как моя кабачки маринует… Попробуешь — оценишь. А на майские… На майские поедем туда на пару деньков всей семьёй, Андрей вон ещё Наталью свою хочет взять. И Евдокия Гавриловна не прочь развеяться. Ну и ты с нами давай. Или у тебя другие планы?

— Да вроде нет особо никаких…

— Вот и присоединяйся. Только народу много едет, поэтому двигать придётся на двух машинах.

— Мои «Жигули» всегда к вашим услугам.

— На «Жигулях» ты Ритку повезёшь, ну может, и Андрей с Натальей к вам подсядут. Вам, молодым, всегда интереснее друг с другом. А мы с Ольгой и её матерью на служебной «Волге». Игорь привезёт нас, уедет обратно, потом через два дня приедет снова нас забирать.

— Понятно… А пока давайте я вас до дома подброшу.

Через двадцать минут я высаживал Сергея Михайловича у подъезда его дома на Мосфильмовской.

— И смотрите там с дочкой, — на прощание напомнил он, — завтра в ЗАГС не опаздывайте, он в 6 вечера закрывается.

Мои губы растянулись в улыбке:

— Что вы, Сергей Михайлович, уж куда, куда — а в ЗАГС точно не опоздаем.

Следующим вечером (а 17 часов — это уже, как ни крути, вечер) мы с Ритой переступили порог «Дворца бракосочетаний» на Грибоедовской, расположенном в старинном особняке, принадлежавшем до революции какому-то купцу[1]. Учреждение, где создавались новые семьи и распадались старые, не сумевшие сохранить былой настрой и где любовь уступила место быту и дрязгам, встретило нас гомоном. Оно и неудивительно, место статусное. И желающих, судя по количеству людей в очереди, подать заявление хватало, хотя время уже близилось к закрытию. Кому-то точно не повезёт, придётся приходить в другой день.

А мы сразу направились к начальнику ЗАГСа, с которой Лебедев договорился накануне.

Вера Степановна Якушова встретила нас радушно, а коробочка конфет и бутылка шампанского быстро перекочевали в ящик её стола.

— Сергей Михайлович говорил, вы хотели бы расписаться в конце июня, — улыбаясь ярко-накрашенным ртом, проворковала она. — Вот у нас тут есть окошко на пятницу, 29-е, любое время пока ещё свободно, а на 30-е, субботу, есть окна на 10 часов и на 13.30.

Она посмотрела на нас из-под густо намазанных тушью ресниц. Мы с Ритой переглянулись и синхронно кивнули:

— Давайте на 30-е, на 10 утра.

— Хорошо, — она сделала пометку на листочке. — Держите ваши паспорта… И бланк. Заполните и внизу поставьте дату и подписи.

— Давай ты, — тихо предложил я Рите,