Железный лев. Том 2. Юношество - Михаил Алексеевич Ланцов Страница 16

— И как это понимать?

— Анна Евграфовна теперь должна лично мне. О чем я ее известил письмом. А свой долг этот я подарил любимой сестре Марии Николаевне. Так что будьте уверены — жизнь ее теперь малиной не будет.

— Судя по сумме, — кивнул Лев на пачку кредитных билетов, — именно ваша сестра тебе владелец салона Анны Евграфовны. Это так?

— Так. Хотя дела продолжит вести графиня. Кроме того, мы рассчитываем, что вы возобновите поставки кондомов и позволите Марии Николаевне поучаствовать в делах вашей чайной. Мы хотим, чтобы чайные стали, как вы и предлагали в частных разговорах тому же Хомякову, популярны. И планируем поставить минимум по одной в каждом крупном городе.

— Это занятно, но что было сказано, то сказано, — произнес Лев Николаевич.

— Я вас не виню, — улыбнулся цесаревич. — Вы человек колючий, но дельный. Хотя прошу вас — не увлекайтесь. Ваши слова могут услышать не те люди и использовать против всех нас.

— Ваш родитель уже больше года тянет с выдачей высочайшего дозволения на выпуск селитры, разработку и выпуск оружия и так далее. У меня десятка полтора запросов, и все они утонули. Хотя, казалось бы, он внимательно следит за происходящим здесь, в Казани.

— Какой вы торопливый, — улыбнулся цесаревич, доставая из кофра бумаги. Целую пачку. — Это они?

— Торопливый? Время — это единственный ресурс, который нельзя терять даром.

— Вы очень ворчливы.

— Я не люблю волокиты и нацелен на результат.

— Поэтому вы сознательно нарушали законы и обычаи Российской империи? — улыбнулся цесаревич, кивнув на револьвер.

— Только там и тогда, когда это влекло к пущему благополучию державы.

— И вы, без всякого сомнения, уверены в своем знании того, что лучше для нее, а что хуже? — улыбнулся Александр Николаевич.

— Не до такой степени, но в вопросах прогресса и научно-технического развития — безусловно.

— Даже вот так? — хохотнул цесаревич.

— А может быть, вы опишите прогресс в стрелковом вооружении лет этак на сто-двести? — поинтересовался с той же слегка насмешливой улыбкой губернатор.

— Это как раз самое простое. — невозмутимо ответил граф. — Сейчас все европейские страны вооружены гладкоствольным оружием, которое только-только стали переводить на ударно-капсюльные замки. Однако в Пруссии разработана винтовка Дрейзе. Это заряжаемая с казны винтовка. Их уже накапливают на складах. А в бывших североамериканских колониях Великобритании вся регулярная армия вооружена заряжаемых с казны винтовками Холла. Но Пруссия засекретила свою винтовку. Опыт колоний не указ. А европейские армии безумно не любят тратиться деньги на вооружение солдат. Поэтому через несколько лет начнут переходить массово на заряжаемые с дула винтовки под расширительные пули, вроде тех, которые мы с Остроградским выдумали.

— Они же засекречены!

— Они очевидны. Да и что значит «засекречены» в России в наши дни? Просто чуть больше цена. Уверен — в Лондоне, Париже, Вене и Берлине все о них уже давно известны. Впрочем, дело не в этом. Перейдут, значит, все европейские армии на дульнозарядные винтовки, что даст очень серьезное преимущество на поле боя. Но столкновение с Пруссией вынудит все страны думать о подражании. И следующим этапом пойдут делать заряжаемые с казны винтовки под бумажный патрон. Слишком уж они дают значительное преимущество перед дульнозарядными. Игольчатые образцы, впрочем, довольно дурные. Но всякие ладные идеи, появляющиеся за пределами старушки Европы, местные генералы станут отметать.

— Вы думаете?

— Да. Причины просты и известны: наркотики, алкоголь и запредельное самомнение. — пожал плечами Толстой. — У нас в Европе все государственное управление такое, не считая коррупции и головотяпства. Так что ничего удивительного. Но не суть. Это горизонт всего лет двадцати. Дальше пойдет переход на унитарный патрон с металлической гильзой. Потом на каком-то этапе займутся магазинными образцами. Ну а далее наступит эра самозарядного и автоматического оружия. Причем каждый новый этап будет увеличивать расход боеприпасов и стоимость войны. Особенно на фоне перехода на массовую призывную армию, которая будет традиционно едва подготовленная и полноценно новое оружие применять не сможет. Плюс генералы. Быстрый прогресс вообще создаст с ними курьез, когда, образно говоря, оружие уже получит нарезы, а мозги генералов — нет.

— Почему же? — нахмурился Шипов, которое это прям задело.

— Потому что генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Если прогресс неспешный — это здраво. Когда прогресс летит вперед галопирующим осликом — это катастрофа. Каждая последующая война уже отличается от предыдущей и сильно.

— А это? — кивнул Александр Николаевич на револьверы.

— Это пистолет с барабанным магазином. Сначала они будут такого толка. Потом перейдут на унитарные патроны. А потом, весьма вероятно, обретут какие-нибудь легкие быстросменные магазины, например, коробчатые. Что повысит их практическую скорострельность. Где-то там они станут самозарядными и автоматическими, последние весьма вероятно разовьются в свое отдельное направление.

— Вы говорите с такой уверенностью… откуда?

— Некий общий прогресс можно понять уже сейчас. — улыбнулся Лев Николаевич. — А дальше нужно его наложить на аппарат управления, который в европейских странах везде одинаковый. Чиновники будут стараться как можно дольше лениться и как можно сильнее экономить деньги на вооружении, рассчитывая их в ином… хм… освоить. Так уже несколько веков подряд идет.

— Не любите вы брата-чиновника, — оскалился губернатор.

— Вы никогда не наблюдали за тем, как обычно проходит нервный импульс принятия решения?

— Что простите? — переспросил цесаревич.

— Вот случилась беда где-нибудь на низовом уровне. Чиновник, который за нее отвечает, скорее всего, будет до последнего ее замалчивать. Все потому, что начальство нигде и никогда не любит плохих донесений. И чиновник, который их подает, редко получает повышение. Так вот — замалчивает. Но проблема не рассосалась и ее прорвало наверх. Думаете, пойдет дальше? Едва ли. Ее на каждом этапе станут замалчивать и тянуть время.

— Но рано или поздно сведение доходят на самый верх. — грустно улыбнулся Александр Николаевич, который был отлично знаком с этой проблемой. Да и губернатор вот не то ухмылялся, не то улыбался, не то кривился как от зубной боли.

— Да. В максимально искаженном виде, порой до неузнаваемости и тогда, когда мелкая проблема уже превратилась в настоящий нарыв.

— Се ля ви, — развел руками цесаревич.

— Самое интересное наступает потом. — оскалился Толстой. — Идя сверху-вниз задача на всех уровнях проходит одну и ту же процедуру. Сначала ее пытаются спихнуть