За мной, читатель! Роман о Михаиле Булгакове - Александр Юрьевич Сегень Страница 6

Проводник принес пока только бокалы и убежал.

– Ну что же, пригласим снова пана Шампаньскего, – предложил Булгаков. – Непременно выведу где-нибудь такого персонажа. Пан Шампаньский, напыщенный такой, весь пузырится. Ясновельможный Станислав Шампаньский…

И шипучее чудо вновь вышло на сцену во всем своем кипении пузырьков. Чокнулись.

– Едем, братцы! – радовался бригадир.

– Туда, туда, где цветут апельсины! – воскликнул театровед и опрокинул в себя полный бокал. – А что вы так на меня смотрите? Гете, между прочим. Из «Фауста».

Булгаков рассмеялся.

– А что смешного?

– И кто там куда едет, где цветут апельсины? Фауст?

– Он, скорее всего. Вообще-то это мой отец всегда так восклицал, поднимая бокал, – потупился Виталий Яковлевич, смешной тощий парень, еще и тридцати нет, но статьями затмил уже многих-премногих.

– Это не из «Фауста», – казнил его бригадир. – Это стихи «Миньона». И там цветут цитроны, а золотые апельсины светятся. Но стихи прекрасные, и пусть будет из откуда угодно.

– Михаил Афанасьевич у нас специалист по Гете, – погладила его жена. – В подлиннике читал.

– Талантливый человек талантлив во всем! – подливая всем еще шампанского, восхитился Лесли. – Но вы только гляньте, товарищи, жить-то и впрямь становится лучше и веселее. Еще не так давно бутылка шампанского была как заезжая иностранная гостья, а теперь их на дорожку по карманам распихивают. И ведь отменное шампанское советское!

– Ну, уж не лучше французского-то, – возразил Виленкин.

– Не лучше, но и не хуже, – сказал Булгаков, смакуя напиток. – А появилось оно потому, что наладили резервуарный метод и поставили производство на конвейер. В газетах читал. В прошлом году его еще днем с огнем, а нынче на любом вокзале – будьте любезны. Причем по личному указанию главного героя моей пьесы.

– Михаил Афанасьевич лично присутствовал, – захихикала Люся, подначивая мужа на очередной экспромт о том, как он встречается со Сталиным. На самом деле он ни разу не встречался, но любил придумывать и в ролях разыгрывать таковые встречи с вождем.

– Разумеется, – кивнул Булгаков. – Дело было как раз после всесоюзного совещания стахановцев. Раскрутили мы с ним одну бутылку «Вдовы Клико», прикончили вторую, хватились третьей, а уже нету. Он и говорит: «Подать сюда Микояна!» – Голосом Сталина Михаил Афанасьевич говорил безукоризненно. – Прибегает Микоян, весь трясется, как заливное.

В сию минуту в купе вновь появился проводник. С подносом. На подносе плошка черной и мисочка красной икры, тарелка семги и:

– Осетринка в виде заливного, если не возражаете, – вышла на столик тарелка с заливной осетриной, желе много и трясется, будто это Микоян.

– Во-во, – ткнул в заливное Булгаков. Проводник удалился, а он продолжил экспромт: – Говорит: «Микоян-обезьян ты эдакий! Почему у нас до сих пор не налажено производство своего советского шампанского? Стаканов бесчисленно наделали, вот и стакановское движение даже. А куда оно движется, если не к шампанскому? Я тебя спрашиваю!» – «Обязательно!» – трясется Микоян, а Сталин продолжает: «У нас сейчас все инженеры, трудящиеся, писатели всякие зарабатывают много денег. У каждого по десять стаканов, а наливать в них нечего. Вот и друг мой любезный, Миша, Михаил Афанасьевич Булгаков, жалуется. Стаканы хоть Европой ешь, а все пустые. Правильно я говорю, товарищ Булгаков?» – «Правильно, товарищ Сталин». – «Ты, Микоян, слушай внимательно. Захотят наши трудящиеся шампанского, а где его взять? Шахтеру в шахте вынь да положь во время смены бокальчик. У него горло пересохло. Летчик приземлился и орет: шампанского мне, шампанского! А негде взять. Шампанское, Микоян, признак зажиточности и благополучия. И без него мы коммунизм не построим. Я спрашиваю трудящихся: чего не хватает? И все, как один, отвечают мне: все есть, нет только шампанского, товарищ Сталин, без него не жизнь, а Средневековье. Так скажи мне, Микоян, долго будет наш народ страдать без шампанского?»

Все в бригадирском купе уже согнулись пополам от хохота, настолько смешно импровизировал Михаил Афанасьевич, а главное – настолько радостна была сама по себе их начавшаяся поездка. Он продолжал:

– Тут к нам подходит Ворошилов. Сталин ему: «Скажи, любезный Климушка, хорошо ли тебе живется без советского шампанского?» – «Никак нет, – отвечает. – Я как раз шел к тебе получить разрешение». – «И какое же?» – «Застрелиться. Не могу без шампанеллы». – «Вот ты видишь, Микоян, до чего ты довел страну, что лучшие полководцы готовы жизнь свою врагу подарить, причем собственными руками. И все лишь по причине полного отсутствия шампанского».

– Так вот откуда ты эту фразу позаимствовал? – сдерживая смех, произнесла Елена Сергеевна.

– Какую? – удивился Михаил Афанасьевич.

– У тебя в «Батуме» Сталин как раз говорит Наташе, когда та решила покончить с собой. Она говорит: «Я повеситься хотела», а он ей: «Своими руками отдать врагам свою жизнь? Чтоб я больше не слышал такого!» Гениальная фраза!

– Вы, Елена Сергеевна, прямо наизусть знаете пьесу! – удивился Лесли.

– Платоша! – усмехнулся Булгаков. – Да она все, что я написал, наизусть знает. Все помнят Сниткину, как она Достоевского опекала, но такой, как моя Люся, ни у кого из писателей не было жены!

– Погодите, погодите, так чем разговор закончился? – нетерпеливо ерзал Виленкин. До сих пор никто к закускам так и не притронулся.

– Дак чем же… – задумался на секунду Булгаков. – А сами-то как вы полагаете, Виташенька? Сталин как закричит: «Палосич! Седлай коня!» И тотчас мы уже в его «Паккарде» и помчались во французское посольство пить опротивевшую советским трудящимся массам «Вдову Клико». Не помню, как домой добрался, Люся подтвердит.

– Так я тебя на себе тащила, забыл, что ли? – отозвалась Елена Сергеевна. – Я как раз в британском посольстве джин дегустировала, мне звонят, ну и я, конечно, помчалась отвозить мужа домой.

Насытившись смехом, приступили к принесенным закускам и как-то быстро все со столика переместили себе в утробу. Под закуски и вторая из карманных бутылок советского шампанского ушла в небытие. Пижамы и халатик в бригадирском купе заметно окосели и, как всегда в таких случаях бывает, не разлеглись по своим коечкам с томиками Серафимовича, Пильняка, Демьяна Бедного или Фадеева, а захотели еще.

Поезд весело бежал мимо Подольска, и впереди еще маячили двое суток веселого пути.

– Сгоняю в вагон-ресторан, – предложил Лесли, но Булгаков остановил его:

– Погодите, Платоша, у нас чудесная вещь припасена в дорогу. Ананасы в коньяке.

– Я хотела их на вечер оставить, – робко возразила Люся.

– Да ладно, на вечер! – махнул рукой муж. – Я вообще считаю, к вечеру напьемся, как большие дяденьки, и завалимся спать пораньше. А завтра только пиво. Послезавтра должны предстать в ажуре. Перед Дмитриевым и Гремиславским.

Художник будущего спектакля Дмитриев