Адмирал Колчак. Романтик Белого движения - Николай Андреевич Черкашин Страница 36

– Вот и я о том же! – воскликнул Бубнов. – Не тогда ли Нельсон изрек: «Любой моряк, который атакует форт, – просто дурак». Без пехоты, без стрелков на Босфор соваться заказано.

Поутру, когда проводник принес чай, Бубнов стал готовить Колчака к встрече с Государем, для чего посвятил его в некоторые «тайны мадридского двора», то бишь Ставки Верховного Главнокомандующего. Смирнову тоже было полезно войти в курс предстоящего дела. Босфорского, разумеется.

– Прежде всего, Государь с нами, с моряками, – отхлебнул крепкого чая Бубнов. – То есть он за Босфорскую операцию – безоговорочно. С нами – Григорович, морской министр, это немало в нашем пасьянсе. С нами начальник Генмора Русин.

Не с нами и даже против нас – генерал Алексеев, не говоря уже про других армейцев рангами ниже. Но Алексеев – это фигура. Между нами, Государь в военных вопросах ему не перечит. Он в его глазах – непререкаемый авторитет.

У Алексеева же свой пункт. Он считает, что из войны нам надо выводить в первую очередь не Турцию, а Австрию, и потому главный удар надо готовить в Галиции, а не на Босфоре. Ибо, как он (да и большинство армейцев) полагает, «ключи от Босфора лежат в Берлине, а дорога на Берлин лежит через Вену».

Посему наше положение в Ставке двоемудрое: Государь с нами, но при этом как бы за спиной Алексеева.

Хотите анекдот, правда генерал-лейтенант Данилов уверяет, что знает случай из первых уст – от военного министра Сухомлинова.

Итак, 1912 год, решается судьба морской программы адмирала Григоровича. Сухомлинов пытается отговорить Государя от больших расходов на флот. На его беду, Государь во время аудиенции был случайно в морском мундире. И вот на все инсинуации Сухомлинова против флота он услышал: «Предоставьте, Владимир Александрович, более авторитетно судить о военно-морских вопросах нам – морякам»… Вот так вот, господа!

В царской ставке

Могилев. Июль 1916 года

Ставка Главковерха размещалась в трех каменных губернских особнячках. Колчак с сопровождавшим его кавторангом Смирновым прошел в приемную генерал-адъютанта Алексеева, но в кабинет начальника штаба всей русской армии Колчак прошел один. Однако через несколько минут пригласили и Смирнова. Генерал Алексеев предупредил их, что Государь совершает сейчас свою утреннюю прогулку на автомобиле и что он может вернуться в любую минуту. А пока он введет моряков в обстановку по всем фронтам. Главные же указания даст сам Государь.

Не заходя в особняк, они прошли в яблоневый сад и двинулись по дорожкам, обсаженным смородиновыми кустами. Бабочка-капустница вспорхнула на полковничий погон Императора. Но Николай II меньше всего хотел в эти минуты, чтобы новоиспеченный вице-адмирал видел в нем Императора. Взяв Колчака под руку, он повел его в глубь сада. Они были одного роста, шагать в ногу было удобно. У скамьи Николай остановился, но не сел – вытащил портсигар и предложил Колчаку папиросу. Адмирал хотел было отказаться, но понял, что он не нарушит этикета, если закурит сейчас в присутствии монарха. Император сам добивался предельной доверительности предстоявшей беседы и потому начал ее с обычного человеческого вздоха:

– Завидую вам, Александр Васильевич, в Севастополь поедете… Прекрасный город!

– Да… – запнулся Колчак на словах «Ваше Величество», но не произнес их, следуя предложенному приватному тону. – Мой покойный батюшка воевал в Севастополе в Крымскую кампанию.

– Вот как? – поднял бровь Николай. – Так, значит, сам Господь позвал вас идти по стопам отца… Но Крымскую-то мы проиграли. Вот нынешний шанс упускать не имеем права! История, потомки не простят ни меня, ни вас…

На слове «вас» император взглянул в глаза моложавого адмирала.

– Союзники обещали мне Босфор и Дарданеллы, но сами-то они этого весьма не хотят. Особенно Англия. Коварный Альбион хочет держать в руках все три ключа от Средиземного моря – Гибралтар, Суэц и Дарданеллы с Босфором. Я даже предполагаю шулерский ход с их стороны. Мы берем Босфор, а они оставляют в своих руках Дарданеллы. Разве не для того они без малого год штурмовали этот пролив? Они уверяют меня, что хотят помочь России сокрушить Великую Порту. Но избави Бог от таких помощников, а с врагами я и сам справлюсь. Ведь справимся, Александр Васильевич, а?

– Так точно – справимся. Я по дороге в Ставку сделал предварительные расчеты. Должны справиться.

– Иного ответа я от вас и не ожидал. Спасибо вам и спасибо туркам – они отчаянно отстаивают наши Дарданеллы от англичан. И пока они еще держатся, вам, господин вице-адмирал, – Николай с улыбкой посмотрел на новенькие погоны Колчака, – надлежит успеть взять оба пролива.

– Генерал Алексеев сказал, что Румыния вот-вот вступит в войну.

– Вот на существенную поддержку от румын рассчитывать никак не приходится. Я боюсь, что это будет невыгодное предприятие, которое только удлинит наш фронт, но на этом настаивает французское союзное командование… – Император огорченно развел руками. – Они уже послали в Румынию свою миссию, боевые припасы… Приходится уступать давлению союзников.

В лучшем случае мы пройдем к Босфору через Болгарию. И тогда ударим по проливам и с суши, и с моря. Но в худшем – вам придется выполнять эту задачу одному, как Ушакову, который брал турецкие острова, полагаясь на силы только морского десанта.

– Для этого надобно сначала завоевать такое же превосходство на море, как Ушаков. И я полагаю, мы это сделаем.

– Я очень ценю вашу уверенность и ваш опыт. Готовьтесь все же к самостоятельному варианту. Бог вам в помощь! Примите это от меня как благословение.

Николай достал из нагрудного кармана маленькую иконку Николая Чудотворца и, перекрестившись, передал ее адмиралу.

Оракул 2000: Мог ли Колчак представить себе, что не пройдет и трех лет, как ему придется снаряжать экспедицию на поиски останков своего августейшего собеседника в сибирской глуши? А потом, через год, и его кости примет безвестно сибирская река.

Тобольск станет Царьградом…

В последний год двадцатого века Николая и все семейство его признают святыми, и лики их проступят из небытия на иконах…

Их первая беседа заняла час. Потом были и другие. Колчак был немало наслышан об ограниченных способностях самодержца и был приятно удивлен, что Николай никак не подтвердил это нелестное мнение. Напротив, выказал широту взглядов и собственное понимание подоплеки непростых событий. Ему очень понравилось и то, что Император принял и его помощника Михаила Смирнова, невзирая на его невеликий чин.

РУКОЮ БИОГРАФА: «В Ставке адмирал был несколько раз принят Государем, отнесшимся к адмиралу с исключительным вниманием и напутствовавший его иконой. Адмирал говорил мне, что Государь произвел на него чарующее впечатление. Я также имел счастье быть представленному его величеству».

…Высочайше утвержденная директива Черноморскому флоту состояла