Адмирал Колчак. Романтик Белого движения - Николай Андреевич Черкашин Страница 35

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: «В Ревеле, – вспоминал Бубнов, – Колчак в один день сдал командование Минной дивизией и, взяв с собой капитана 1-го ранга М.И. Смирнова – того самого, который был при Дарданелльской операции – для назначения его вместо Кетлинского начальником оперативного отделения штаба Черноморского флота, выехал в тот же день со мной в Ставку».

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА. Контр-адмирал Смирнов Михаил Иванович. Родился в 1880 году. Вышел из Морского корпуса мичманом в 1899 году в Сибирскую флотилию. Начал службу младшим флаг-офицером Штаба начальника эскадры Тихоокеанского флота. Участвовал в загранплаваниях на крейсере «Россия». На нем же встретил японскую войну уже флаг-офицером при командующем флотилией в Тихом океане.

С 1906 году – обер-офицер Морского Генерального штаба. В Первую мировую войну – в Минной дивизии. Командовал эскадренным миноносцем «Казанец». Был офицером связи в англо-французской эскадре во время Дарданелльской операции.

20 ноября 1918 года произведен в контр-адмиралы. Морской министр в Сибирском правительстве.

После Гражданской войны эмигрировал во Францию. В 1930 году опубликовал написанную им биографическую книгу «Адмирал Колчак», автор других печатных работ, в частности «Действия боевой речной флотилии на Каме в 1919 г.».

Скончался в Лондоне осенью 1940 года.

Именно Михаил Смирнов стал верным оруженосцем адмирала Колчака, его младшим другом и ближайшим помощником. Верность гардемаринской еще дружбе Смирнов сохранил до последних дней своей жизни.

Флоту сняться с якоря!

Путь из Ревеля в Могилев лежал через Псков. Колеса выстукивали четко: «В Став-ку! В Став-ку! В Став-ку!»

Клубы паровозного дыма проносились за вагонными окнами и вязли в придорожных осинах.

В купе курьерского поезда их было трое: капитан 2-го ранга Бубнов, вице-адмирал Колчак и капитан 1-го ранга Смирнов – все в приподнятом радужном настроении. Колчак достал из походного чемоданчика, кочевавшего с ним по кораблям и вагонам, бутылку старки. Этот жест как бы сгладил разницу в чинах и вызвал веселое оживление. Колчак первым снял свой белоснежный китель с адмиральскими орлами на широком золоте погон, повесил на плечики, остальные немедленно последовали его примеру. Все остались в одинаково белых шелковых рубашках, отчего в купе стало и вовсе по-домашнему просто и весело.

– Ого – довоенная еще! – изучил наклейку Бубнов. Смирнов нарезал лимон и разложил на тарелочке, принесенной проводником, шпроты и маслины. Старку разлили по чайным стаканам – «до места», то бишь на три четверти ниже ватерлинии.

– Ну, Александр Васильевич, – радостно поднял импровизированную «рюмку» Бубнов, – с назначением! Дай тебе Бог оправдать все надежды на тебя возложенные. Не мы – Россия их возложила. Дай Бог!

Огненный напиток разошелся по жилам горячими струями…

– Теперь отвечу на главный вопрос, Александр Васильевич: почему Севастополь, а не Балтика.

Глаза Бубнова враз сделались строгими и озабоченными. Пряный хмель ничуть не туманил его мысли, только придал жару его суждениям:

– С Балтики Берлин не возьмешь. Но ключи от Берлина – в Константинополе. Если мы встанем на Босфоре, значит младотуркам – конец, значит Турция немедленно выходит из войны. И вся наша Кавказская армия – а это четверть миллиона штыков – перебрасывается на главные театры – в Галицию и Польшу. Да англичане бы смогли вывести из Египта полста тысяч бойцов и бросить их против немцев во Франции.

Вот и получается, что военная сила противника уменьшается на 700 000 солдат (500 000 турок и 200 000 болгар), а военная сила Антанты возрастает на 300 000 бойцов (250 000 Кавказская армия плюс 50 000 англичан). Конечно, это голые цифры. Но! Разве дисбаланс в миллион человек не сместит центр тяжести войны в нашу пользу?

Далее. Россия немедленно налаживает кратчайшую связь с союзниками через Черноморские проливы. К ним идет наше зерно и продовольствие, к нам – их снаряды и прочие военные припасы. Это же не через Архангельск возить…

Если Константинополь падет, за ним посыплется весь Тройственный союз: и София, и Вена…

Босфор надо взять не позднее нынешней осени! Транспортная флотилия готова. Дредноуты готовы. Нужны десантные дивизии. Их еще не выделили. И нужен флотовождь. Босфор должен быть взят так же верно, как Карфаген должен быть разрушен.

Давайте еще раз, други, – за то, чтобы Колчак-Полярный стал Колчаком-Босфорским!

Выпили быстро, залпом, как пили только в Минной дивизии, запрокидывая голову и выдыхая коротко – «Г-ха», морщась и прибавляя при этом, обращаясь к соседу: «Никогда не пей – гадость!» (На линкорах споловинивали – пили в два приема.) Закусывали тоже по-разному: на крейсерах – мгновенно, на линкорах – неторопливо, а на миноносцах пили под запах, нюхая корочку хлеба.

– Простите за длинный спич, – снова начал Бубнов, – но, кажется, англичане готовы уступить нам честь взятия Босфора, а заодно и Дарданелл…

– В чем у них загвоздка вышла? – спросил Колчак, наполняя «рюмки» по третьему кругу.

– А это надо у Смирнова-Дарданелльского спросить. Он там был, он все сам видел. Ну-ка, Миша – дай ответ.

– Уж очень торопились союзнички нас обставить. Даже десантного отряда ждать не стали. Решили Дарданеллы в пыль раскатать из шестнадцатидюймовок. Два месяца молотили форты, пока не додумались – без десанта не взять.

– Форты привели к молчанию? – спросил Колчак.

– На время… Турки использовали их как великолепное укрытие для пехоты. Да и потом перешли на кочующие батареи.

Второй просчет: траление. В британском флоте траление всегда считалось десятым делом. За то и поплатились. Все корабельные потери – три броненосца – не от артогня, а от подрыва на минах.

– Превосходно! – Колчак азартно хлопнул себя по коленям. – Как у нас на Балтике!

– Так-то оно так, – рассудил Бубнов, – но все же десант они высадили. Заметьте – на прочно занятый и укрепленный берег.

– Но дальше-то не продвинулись, – покачал головой Смирнов. – Воистину, кто спешит, тот опаздывает. Нет никаких сомнений, что прорваться сквозь Дарданеллы шансы у англичан были, и немалые. И конечно же, Турция немедленно вышла бы из войны. В Константинополе и без того царила немалая паника. И если бы в Мраморном море появился британский флот, младотурецкое правительство не удержалось бы у власти и до вечернего намаза.

– Что же выходит, Аллах благоволил Осман-паше? – усмехнулся Бубнов. Смирнов отвечал:

– Иногда успех боя решает последний выстрел. У адмирала Де-Робека[6] не хватило воли, чтобы его сделать. Он прекратил наступление, когда его корабли уже прошли главные минные заграждения! И на всех дарданелльских батареях у турок оставалось всего семь тяжелых снарядов!

– А ведь однажды им все же удалось прорваться через Дарданеллы! – вступил в разговор доселе молчавший Колчак. – В 1807 году английская эскадра из 7 линейных кораблей под флагом сэра Джона Дакуорта прорвалась через Дарданеллы и вошла в Мраморное море. После нескольких дней бесплодного крейсерства сэр Дакуорт убедился, что турецкий султан не намерен сдавать ему ключи от Константинополя. Пришлось возвращаться обратно – под кинжальный огонь дарданелльских батарей, которые турки за дни, проведенные англичанами в Мраморном