Серго Орджоникидзе. Командарм советской промышленности - Илья Сергеевич Ратьковский Страница 34

Принципиальность и резкость Орджоникидзе действительно имели место. При этом противостояние между Орджоникидзе и грузинским партийным руководством приняло вскоре личностный характер. Орджоникидзе называл руководителей Грузии седобородыми старцами, лоточниками, кинто (мелкими лавочниками), те тоже не оставались в долгу. Орджоникидзе обвинялся в предательстве грузинских интересов, в том, что он «сталинский ишак»[367], и во многом другом, вплоть до каких-то взяток. Речь шла и о демонстративном поведении Орджоникидзе, о подаренной ему белой лошади, на которой он повсеместно разъезжал.

Рано или поздно это должно было привести к серьезному конфликту. Произошло это уже в присутствии приехавшего в Тифлис А. И. Рыкова, который был при разговоре Серго и члена ЦК КП(б) Грузии Акакия Виссарионовича Кабахидзе[368]. Разговор шел на повышенных тонах. В какой-то момент Рыков спросил у Кабахидзе, что для него всего важнее? Для Орджоникидзе главным являлась сохранение советской власти, но Кабахидзе указал на торговлю с Турцией. Очевидно, что Серго не совсем расслышал или понял ответ и, подойдя к Кабахидзе, что-то переспросил, на что получил новый ответ. Рыков последний обмен репликами не расслышал. В конечном итоге Орджоникидзе отвесил пощечину Кабахидзе, который, в свою очередь, ранее лично оскорбил его. Позднее Рыков так писал в своем объяснении: «…т. Кабахидзе упрекнул Серго Орджоникидзе в том, что у него есть какая-то лошадь». Одну из фраз «Кабахидзе сказал Серго на ухо. Вслед за этим между ними разыгралась словесная перепалка, во время которой т. Орджоникидзе ударил Кабахидзе». «По существу инцидента, — писал Рыков, — я считаю, что т. Орджоникидзе был прав, когда истолковал как жестокое личное оскорбление те упреки, которые ему сделал т. Кабахидзе»[369]. Так возникло «грузинское дело».

Сталин был вынужден уточнять обстоятельства конфликта у Орджоникидзе, направив ему телеграмму 21 октября[370]. На следующий день Сталин отправил новую телеграмму Орджоникидзе, в которой его поддержал, констатируя необходимость решительной борьбы с проявлениями национализма и ликвидации склоки в ЦК КП Грузии: «Мы намерены покончить со склокой в Грузии и основательно наказать Груз. Цека. Сообщи, кого мы должны еще перебросить из Грузии, кроме отозванных четырех… По моему мнению, надо взять решительную линию. Изгнать из Цека все (и) всякие пережитки национализма»[371]. Ленин был крайне недоволен ситуацией. Сталин в указанной телеграмме Орджоникидзе даже писал, что Ленин «взбешен и крайне недоволен грузинскими националистами»[372]. Он требовал его информировать обо всех фактах инцидента.

24 октября было принято Постановление ЦК РКП(б) об удовлетворении ходатайства общегородского партсобрания Тифлиса о смене состава ЦК компартии Грузии (принятие их отставки) и об утверждении списка нового состава ЦК[373]. Филипп Махарадзе 26 октября направил по прямому проводу материал о ситуации Сталину, а тот переправил его Троцкому[374].

Данный конфликт рассматривался на различных уровнях партийной иерархии[375]. В конечном счете все решилось на районных собраниях, где в основном победили сторонники Орджоникидзе. Уже в конце октября его противники Цинциадзе, Кавтарадзе попросились в двухмесячный отпуск.

9 ноября Серго сообщил о перипетиях этой борьбы Сталину: «После утверждения нового состава ЦЕКА вопрос об отставке был перенесен в районы Тифлиса. За исключением четвертого района, где сосредоточена вся советская бюрократия и Чека, потерпели жестокое поражение. В первом районе против меня выступал Махарадзе, не получив ни одного голоса. Во втором шесть воздержавшихся, в третьем один воздержавшийся, в четвертом выступал Коте и Ломинадзе, наша резолюция получила двести семьдесят четыре, резолюция Коте двести. Здесь они ожидали полную победу, но все-таки знаю… Цинциадзе весь чекистский аппарат поставил на ногу [далее перечеркнутый текст. — И. Р.]: против партии, решения ЦЕКА, несмотря на запрещение, предбатчека Станский получил соответствующие директивы от Цинцадзе заблудший батумский комитет. [Далее чистовой текст. — И. Р.] В особенности хулиганичал Станский[376] предбатчека, постановлением ЦЕКА он исключен из партии на один год. Гегечкори ведет себя молодцом, разъезжает по провинции. Махарадзе, Цинцадзе, Кавтарадзе ни за что не угомонятся. Люди потеряли всякое самообладание. Их пребывание здесь кроме скандалов ничего не дает. Сегодня открывается совещание секретарей, кой-кого из них придется поснимать. Завтра открывается Закавказская конференция. Филиппа, Коте и Сережу[377] придется отозвать теперь же и дать им отпуск, где-либо там, так как здесь он отпуском не пользуется, а использует его для организации своей фракции… Цинцадзе с Чека снят, назначен вместо него Кванталиани[378], даем ему хороших работников»[379].

Телеграмма Г. К. Орджоникидзе И. В. Сталину

1 ноября 1922

[РГАСПИ. Ф. 24. Оп. 23. Л. 1]

12 ноября Сталин послал новому секретарю компартии Грузии Виссариону Ломинадзе и Серго Орджоникидзе телеграмму по вопросу об отстранении старого состава ЦК КП Грузии и недопустимости их апелляции «к районам», рекомендовав отозвать Ф. Махарадзе, С. Кавтарадзе и К. Цинцадзе в Москву[380].

Председателем специально созданной Политбюро по этому поводу комиссии был назначен Ф. Э. Дзержинский[381]. В состав комиссии входили Д. З. Мануильский и В. С. Мицкявичус-Капсукас[382]. Состав комиссии был очень благоприятен для Орджоникидзе. Дзержинский давно уже был тесно связан со Сталиным. Помимо совместной командировки для расследования Пермской катастрофы в начале 1919 года Сталин в дальнейшем, в отличие от других членов Политбюро, поддержал Дзержинского в период преобразования ВЧК в ГПУ в конце 1921 — начале 1922 года[383]. При этом можно указать и на связь Орджоникидзе с Дзержинским. Среди прочего Серго был причастен к организации осеннего 1922 года отпуска Дзержинского на Черноморское побережье Кавказа. Отвечавший за работу Северо-Кавказского крайкома Орджоникидзе 25 сентября 1922 года сообщал Председателю СНК Абхазии Н. А. Лакобе: «Дорогой тов. Лакоба! Могилевский и Атарбеков тебе, наверное, уже сообщили о том, что тт. Дзержинский, Ягода и другие едут в гости к тебе на два месяца. Надо их поместить в лучшем (чистом, без насекомых, с отоплением, освещением и т. д.) особняке у самого берега моря. Быть во всех отношениях достойными абхазцу гостеприимными хозяевами, в чем у меня нет никакого сомнения. Подробнее расскажет податель сего. Будь здоров. Крепко жму твою руку»[384].

Первый секретарь Закавказского крайкома РКП(б) Г. К. Орджоникидзе (в автомобиле 3-й слева), председатель Совета народных комиссаров Абхазии Н. А. Лакоба (стоит сзади справа) во время поездки по Абхазии

Сухуми, 1922

[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 32. Д. 37]

Дзержинский был размещен на одной из лучших дач Сухуми — даче Смицково. Там же отдыхал ранее и Зиновьев. Жена Феликса Эдмундовича вспоминала: «Поздней осенью 1922 года,