Екатерина II. Как пополнялись и тратились личные средства. Кошелек императрицы - Игорь Викторович Зимин Страница 15

Бытовали при дворе и утепленные чулки. Как это ни удивительно, но барон М. Гримм, которого связывали с императрицей отношения, которые можно назвать почти дружескими, дарил ей и чулки. В одном из писем за 1778 г. упоминается: «…пара чулок из кроликовой шерсти валяется на столе…»[94]

Пара шелковых чулок. Западная Европа. 1710-1724 гг.

Шелковые чулки шведского короля Карла X Густава

Поскольку во второй половине XVIII в. в моду вошли и кружевные чулки, то их, как и кружева, не стирали, а чистили. Поэтому среди придворных «чулошниц» появилась узкая специализация: «Пожаловано выходящим в замужество: чулочнице Анне Ивановой, находившийся при чищении Собственных Наших чулок 620 руб.»[95].

Портные и закройщики

Если «мадам Кожин» решала бытовые вопросы и обеспечивала должную дисциплину среди белошвеек, то придворные портные и закройщики руководили этим довольно многочисленным женским царством в стратегическом отношении, определяя модные тренды. Это были, как правило, иностранцы, работающие по контракту при Императорском дворе. Их ценили. Причем не только иностранцев, но и русских мастеров.

Например, в счетах императрицы Елизаветы Петровны за 1761 г. упоминается о выплате «…закройщику Григорию Ростовцову на постройку дома единовременно 1500 руб.»[96].

При Екатерине II закройщики квартировали в том же Шепелевском доме, в котором работали и жили придворные белошвейки: «Придворному портному Фавантеину прогонов 27 руб.» (июль 1763 г.); «…придворному закройщику Шилинг» (сентябрь 1763г.); «…придворному портному Северину за наем квартиры февраля 1 числа 1768 г. по январь сего 1769 г. 229руб.» (май 1769г.); «…придворному портному Северину для заплаты за наемные покои, в которых он жительство имел января с 1 по переводу его в Шепелевский дом мая по 1 число сего 1769 года – 83 руб.» (июль 1769 г.).

Иногда портных оформляли при комнатах первых лиц на должности гардеробщиков или камердинеров: «…Санкт-Петербургского портного цеха мастера Ерофея Петрова Соколова определить на службу к Высочайшему Ея Императорского Величества Двору, к комнатам Ея Величества камердинерским помощником с жалованьем, и прочим, противу таковых же помощников» [97].

Именно придворным портным доверяли «строить» парадные и повседневные платья для первых лиц империи: «18 августа выданные портному Гану за дело им ко дню восшествия Нашего из Москвы в Петербург для генерал-адъютанта и Командующего Кавалергардским корпусом графа Григория Григорьевича Орлова кавалергардского бархатного платья с золотым позументом и с принадлежащим к тому убором из его товару, за две кавалерские звезды и деревянную кавалергардскую трость 576 рублев 10 копеек записать в расход. Екатерина. 22 августа 1763 г.».

Изредка выплачивались некие суммы и иностранным портным, которые шили для Екатерины II за пределами империи. Например, в апреле 1791 г. через придворного банкира Сутерланда перечислили в Брауншвейг «тамошнему портному Вефелингу» 100 червонных (по курсу 420 руб.), «пожалованных ему за присланное для Ея Величества платье». Вероятно, это некое «демонстрационное» платье, с расчетом на дальнейшие заказы. Как «дистанционно» подбирался размер, сказать трудно, но во второй половине XIX в. активно пользовались манекенами, выполненными в точный размер заказчицы. Возможно, нечто подобное портные практиковали и в XVIII в.

Особенно много приходилось работать придворным портным, закройщикам, всему цеху белошвеек, кружевниц и чулочниц накануне больших свадеб. Когда в 1793 г. императрица начала подготовку к свадьбе любимого внука Александра Павловича, портным пришлось работать в «три смены». Значительную часть расходов по формированию приданого для немецкой невесты императрица взяла на себя.

Так, из ведомости «Сколько каких товаров… в 1793 г. употреблено на дело платья к бракосочетанию Ея Высочества великой княгини Елисаветы Алексеевны» следует, что в декабре 1793 г. оплачены «разные ткани… на платья… русские и греческие верхние и нижние платья… на исподнюю юпочку и на карманы» на общую сумму 8166 руб.

В декабре 1793 г. портной Дъячков получил: «…за шитье четырнадцати пар дамского русского платья, в том числе: восемь пар вышитых золотою и серебряною битью с блестками разноцветными фольгами и камушками и шесть пар с приборами из французской золотой и серебряной бити 213 руб. За шитье тринадцати пар греческого платья, в том числе вышитых одно серебряною битью, два шелками и десяти с золотыми серебряными и шелковыми золото с серебром бахромочками 156 руб. За шитье одной фижбенной юбочки с тремя фалборами на костях 20 руб. Итого портному 389 руб.».

Отметим в этом счете наличие «четырнадцати пар дамского русского платья» и «тринадцати пар греческого платья», это важно, поскольку императрица, принимая в семью немецкую принцессу, считала необходимым подчеркнуть в ее внешнем облике переход, как в православную веру, так и смену родины. А «греческие платья» стали данью отголоскам «греческого проекта» Екатерины II.

Тогда же, в декабре 1793г., «…бахромщице вдове Анне Штуд за сделанные приборы на убор семи русских и тринадцати греческих платьев» выплатили 2120 руб. Примечательно, что эксклюзивные платья хранились в специальных коробах, которые изготовил «переплетчик Рихтер», которому «за дело десяти ящиков политусных зеленых оплетенных розовыми лентами для поклажи сделанного платья» выплатили 100 руб. За всю эту роскошь мастеровым выплатили 9809 руб., а «всего за употребленные на дело платьица вещи за товары и мастеровым 31 521 руб.».

Скорняки: алгоритм доставки мехов

Меха с давних времен – один из символов богатств России. Повсеместное ношение мехов обусловлено, как суровой и длинной зимой, так и использованием различных мехов в качестве социального маркера. И самое главное – продажа мехов приносила колоссальные деньги.

Естественно, государство стремилось поставить под контроль меховую торговлю. С конца XVI в. сибирскими делами ведал Приказ Казанского дворца, после завершения Смуты, когда начали восстанавливать вертикаль власти, из него в 1637 г. выделили Сибирский приказ, который в числе прочего занимался организацией восточных экспедиций. Эти экспедиции не только расширяли границы Московского царства, но и активно организовывали пушной промысел. Поэтому одной из главных функций Сибирского приказа являлось составление ясачных окладных книг и последующая организация сбора у местных народов ясака[98].

Значительная часть мехов поступала на традиционные ярмарки (Устюжская и Сольвычегорская), откуда расходилась не только по России (Москва, Архангельск, Вологда, Ярославль, Казань, Углич, Вязьма), но и вывозилась за ее пределы [99]. Со всей добытой пушнины взимался налог в казну – «десятая» пошлина с «мягкой рухляди». В результате не только казна пополнялась деньгами, но и Московское царство