Екатерина II. Как пополнялись и тратились личные средства. Кошелек императрицы - Игорь Викторович Зимин Страница 16

Одним из символов времени стало понятие – «шуба с царского плеча». Шубы передавались по наследству, шубы считались одной из самых значимых наград, непременным атрибутом торжественных событий.

Как пишут современные исследователи: «К концу жизни в гардеробе царя Михаила Федоровича скопилось полсотни шуб, из которых золотных было не менее 22; не менее 36 золотных шуб было у его преемника царя Алексея Михайловича. По мере накопления ненужные спорки с царских шуб, шубные верхи и сами шубы («государево отставное платье», поношенное и испорченное) продавались на своеобразных аукционах «наддачей», участниками которых были люди ближайшего царского окружения и служащие Дворцового ведомства…

В 1648 г. «с молотка» пошли меховые вещи покойного Михаила Федоровича: не только полноценная одежда, но и мелкие обрезки, «рукавные обочины», нашивки, остатки. Конечно же, это делалось не от бедности казны и не только с целью выручить средства. Царский мех, даже в обрезках и поношенный, мог восприниматься как амулет, «приносящий удачу»[100].

Рябушкин А.П. Пожалован шубой с Царского плеча. 1902 г.

Реформы Петра I изменили стандарты ношения мехов в аристократической среде. Сама по себе шуба оставалась как основной элемент зимней одежды, но ее статусный характер постепенно утрачивался, поскольку начала доминировать функциональная составляющая.

Когда в 1743 г. юная Екатерина Алексеевна, тогда еще Августа София Фредерика, ехала в Петербург, то уже в Риге ей с матерью передали от Елизаветы Петровны «две великолепные собольи шубы, покрытые парчею: одну для меня; другую для дочери; палантины из того же меха и полость из другого чрезвычайно красивого меха, покрытого богатою тканью по золотой земле, для того чтобы мы закрывались им в санях» [101]. Спустя годы уже Екатерина II пожаловала английскому врачу барону Димсдейлу шубу: «Для этого путешествия Ея Величество пожаловала мне как новый знак своего одобрения муфту из черной сибирской лисицы, мех – самый дорогой какой только есть в свете, и который получается не иначе как в виде ясака, платимого казне»[102]. Посол Франции в Российской империи граф Л.-Ф. Сегюр описывал зимнюю поездку с Екатериной II, следующим образом: «Было 17 градусов мороза, дорога прекрасная, и мы ехали славно. Наши кареты на высоких полозьях как будто летели. Чтобы защищаться от холода, мы закутались в медвежьи шубы, надетые сверх другой, более нарядной и богатой, но тоже меховой одежды; на головах у нас были собольи шапки. Таким образом, мы не замечали стужи, даже когда она доходила до 20 градусов»[103].

Императрица могла подарить мундир, отделанный роскошным мехом. В 1794 г. она распорядилась «О сделании гусарского платья малолетнему графу Эстергазию. Употребленные на опушку Гусарского платья и на кивер 12 соболей Камчатского привоза 1794 г., на 105 руб. числить в расход»[104].

Могла пожаловать, как в давние времена, дорогую шубу: «…одним словом хлеб дать Андрею Чернышеву, генерал-адъютанту бывшего Императора… Первому вели шить шубу. 24 декабря 1762 г.» [105].

Могла пожаловать и соболью шапку: «Адам Васильевич, прикажите сделать к моему приезду две мужские собольи шапки, кои я пробила в заклад Сергею Матвеевичу[106], да Завадовскому[107], покройте их розовым бархатом» (1775г.)[108]; «…шапку собольего меху, чай китайский и кофе меккский – все сие с моим письмом отправите к Циммерману» (февраль 1788 г.)[109]. А.М. Храповицкий записал в дневнике: «Позван после обеда, чтоб для Циммермана, живущего в Гановере, сшить соболью шапку и послать лучшего чаю и кофе»[110].

Кафтан зимний с отделкой из меха бобра. Гардероб Петра I

Ко временам Екатерины II схема ежегодных поставок мехового ясака давным-давно устоялась и была оформлена законодательно. Государство всячески поддерживало и поощряло экспедиции в восточные земли. Например, 20 сентября 1733 г. указом Анны Иоанновны предписывалось содействовать пушному промыслу, «ибо удобнее, без убытку казенного, чтоб сами купцы и промышленники в отделенные места путь сыщут, как и Камчатка и иные, прежде неизвестные места купцами и промышленниками сысканы». В 1739 г. Кабинет Министров предписал собирать ясак соболями, «а чего соболями не достанет, то добирать другой мягкой рухлядью, а в таких местах, где подлинно соболей в другой мягкой рухляди сыскать невозможно, то брать деньгами по три рубля за соболя».

В 1763 г. Екатерина II распорядилась упорядочить «ясашную повинность», тогда упразднили Сибирский приказ. Кроме этого, для проведения ясачной реформы (переписи ясашных душ) в Сибирь отправили лейб-гвардии секунд-майора А.П. Щербачева. Все собранные в результате ясашной повинности меха поступали в специализированные структуры Кабинета Е.И.В.

Екатерина II всячески поощряла купцов-землепроходцев, причем эти купцы образца второй половины XVIII в. периодически лично доставляли в Зимний дворец добытое их людьми «мягкое золото», рассчитывая на государственные преференции. С этими эпизодами связаны «индивидуальные» законодательные акты, в которых упоминаются имена таких купцов. Именно Екатерина II положила начало практике награждения золотой медалью «За полезные обществу труды» (вес 10 червонцев, около 35 г) отличившихся купцов и предпринимателей.

Так, в счете по комнатной сумме Екатерины II за 1764 г. указывается, что «сибирские купцы Снигирев и Буренин на вновь найденных за Камчаткой островах лисиц, взнесенных в Комнату, и о пожаловании той компании привезенной с первого сего промыслу мягкой десятинной рухляди, а за привозку ко Двору, тако ж и за собственные компанейские лисицы о выдаче денег по Московской оценке с наддачею 15 процентов и о увольнении той компании от градских служб и о даче золотых медалей».

Этот именной указ трансформировался в законодательное решение от 21 сентября 1764 г., согласно которому, за открытие ряда островов в Тихом океане купцы И. Никифоров, И. Снегирев, И. Буренин освобождались от уплаты «десятой» пошлины с промысла, прощен их долг казне, семьи их «уволены от гражданских служб», и каждому вручены золотые медали с изображением императрицы[111]. Судя по отчетам, за четыре года экспедиции И. Никифорова (полтора года на Алеутских островах) добыто – 1389 бобров, 1100 черно-бурых лисиц и 400 красных лисиц. «Десятина» с добытой пушнины стоила более 13 000 руб. При этом местные оценщики не могли определить цену эксклюзивных черно-бурых лисиц, поскольку «таковых наперед сего в вывозе не бывало и в продаже нигде не видели». В результате стоимость этих мехов определили только в Петербурге.

Таким образом, Екатерина II была хорошо осведомлена о состоянии дел в меховой торговле в России. Этому способствовали и ее личные встречи с землепроходцами[112]. В