Ледяная королева - Наталья Евгеньевна Маркелова Страница 20

– Это я виноват. Я убил их. Мне надо было их спасти, увезти, как я и мечтал. Иногда надо сделать глупость, чтобы сохранить настоящую сказку.

– Из этого ничего бы не вышло. И возможно, я просто никогда не любила Вика. Я любила путь, пыль с которого он приносил, любила ветер, запутавшийся в его волосах, любила себя ту, которой я однажды стану.

– Я не мог ошибаться. Любому, кто видел вас, становилось ясно…

Я вспомнила блики солнца на воде, вспомнила мелодию…

– Брынь, – сказала я жёстко, – как бы там ни было, это дело прошедшее. То, чем стал Вик, я полюбить не могу. Кроме того, я люблю совсем другого человека.

– Рэута? Менестрели правы?

– Да.

«Рэута нет!» – услышала я хохот ведьм и едва не зажала уши. Но разве это поможет, когда голос звенит внутри твоей головы?

– Я ошиблась, Брынь, виноват Вик, – вернулась я к реальности, – а наказание несёшь ты.

– Мы спасли Вика, Дная. Это главное. Я старик, а у мальчика вся жизнь впереди. Я надеюсь, что он поймёт свои ошибки и исправится. Скажи мне, что он осознал свои ошибки.

– Вика лишили магии. И да, я думаю, что-то он всё же осознал. Я давно его не видела. Я бросила его под надзором…

– Это хорошо, Дная, что Вика лишили магии. Это хорошо. Не всем нужно ей владеть. Не всем. Вик не понимал, что магия, как и талант, должна быть для чего-то и это что-то вовсе не должно приносить разрушение. Иначе твоя же сила обернётся против тебя самого, а потом иссякнет. Я видел многих таких, как он. Талант и магия так похожи. Я думаю – это по сути одно и то же. И то и другое может помогать людям, а может приносить вред. Стать чудовищем проще. Поэтому многие идут по лёгкому пути. Не стоит осуждать, Дная, кто знает, как обернётся жизнь. А Вик, он слабый, когда он нашёл те проклятые дневники, они подчинили его себе. После твоего ухода я спросил Вика обо всём, и он сознался. Мальчик плакал, Дная. Я забрал у него дневники и сжёг их. А потом пришли ученики главного королевского мага, и я взял всю вину на себя. Они поверили мне, потому что думали, что так всё и есть.

– Брынь…

– Тут, в камере, у меня есть только одно развлечение – вспоминать. И я вспоминаю, – перебил меня старый актёр. – Иногда, оглядываясь назад, многое начинаешь видеть по-другому. Знаешь, что меня пугает?

– То, что воспоминания закончатся?

– Нет, – Брынь почему-то рассмеялся, – меня пугает то, что всё ужасающе логично, словно кто-то заранее написал пьесу, по которой мы играем. Нам кажется, что наша жизнь бессмысленна, или что мы мечемся по ней, или что изо дня в день носим воду в решете, но, оглядываясь назад, понимаешь, что это не так. Всё ради чего-то. Я говорю запутанно, наверное, непонятно.

– Я понимаю, я очень хорошо тебя понимаю. – Мне вспомнился узор на камне во Дворце Короля.

– Лучше бы это было не так.

Меня больно ущемила прозвучавшая в его голосе жалость.

– Тебя отпустят, Брынь. – Я заговорила о том, зачем пришла сюда, мне хотелось покончить с этим делом и бежать из камеры прочь. Стены темницы давили на меня.

– Кто так решил? – удивился старик.

– Я скоро буду королевой, Брынь. – Я постаралась произнести это без капли горечи и страха. Меня унижала жалость этого несчастного старика.

– Ты королевой? Ох, Дная! Ты не заслужила…

– Заслужила, Брынь. Как и ты, я часто оглядываюсь назад и вижу, что все пути вели меня именно к этому моменту. Но оставим философские рассуждения для мыслителей и лентяев. Оставим жалость и слёзы для слабых. Мы не такие, Брынь. Мы с тобой умеем приносить жертвы, но не быть жертвами сами.

– Ты хочешь бороться? – Брынь внимательно посмотрел мне в глаза.

– Что ты знаешь об этой истории?

– Я знаю, что королева всегда умирает.

– Это известно всем, даже мне. Я пришла к тебе потому, что бродячие актёры собирают все сплетни, все истории и сказки. Так что же тебе известно из того, что не знают остальные? Не думай, что я хочу спасти свою шкуру, точнее говоря, я хочу спасти не только свою шкуру. Я чувствую, что в этот раз не ограничится смертью одной королевы. Война началась, и она не закончится просто так. И она началась задолго до того, как умер старый король. Я бродила по этим дорогам, я чувствовала, как меняется этот мир. И мне было страшно, Брынь. Поэтому я спрошу тебя ещё раз. Что ты знаешь о Королеве Тёмных?

Старый актёр помолчал, словно раздумывая, стоит ли мне доверить тайну, наконец в его глазах что-то мелькнуло, и он решился:

– Есть одна история, Дная. – Брынь снова задумался, точно взвешивая все за и против того, чтобы продолжить рассказ. И похоже, что за оказалось больше, а может быть, актёр в нём не выдержал немоты. – Я расскажу тебе её, но обещай, что она останется между нами.

– Обещаю.

– Эх, сейчас бы сюда кувшин кваса, промочить горло, – вздохнул Брынь мечтательно.

На дощатом настиле, служащем Брыню постелью, появился кувшин и глиняная кружка.

– Дная, я…

– Мне не имеет смысла экономить силу.

– Силу всегда имеет смысл экономить. – Брынь облизал губы и налил кваса. – Хорош, – улыбнулся он, отхлебнув.

– Вот видишь, я потратила силу не зря. Иногда приятные мелочи важнее большого чуда. Начинай рассказ.

– Сейчас представлю себя в трактире, – старик снова сделал глоток, – красота! Ну, теперь слушай. Однажды я купил необычную маску.

– Я просила рассказать тебя о Королеве Тёмных.

– Я могу тебе рассказать известные всем сказки, может быть, ты даже не слышала одну или две из них. И Королева эльфов будет их героиней. Но я хочу рассказать тебе историю, которую не слышал никто и никогда, и героем её являюсь я сам, а Королева Тёмных в ней лишь тень на декорациях, что ты выбираешь?

– Хорошо, рассказывай свою историю, Брынь.

Старик усмехнулся и начал рассказ заново:

– Однажды я купил необычную маску. Её предложил мне бродяга. Грязный такой старик, как сейчас помню, от него ужасно воняло. Так пахнет несчастье, Дная. Вначале я хотел прогнать продавца прочь, такие, как этот бродяга, могли торговать лишь масками, выкопанными из могил. Мёртвые маски несут на себе проклятия и для тех, кто выроет их, и для тех, кто их купит, и уж тем более для тех, кто осмелится выйти в них на сцену. Я уже собирался дать ему хорошего пинка, но старик