Длинные ножи - Ирвин Уэлш Страница 45

и выразительными голубыми глазами, волосами, окрашенными в различные светлые оттенки, она очень хорошо одевалась, не подчеркивая, но и не пытаясь скрыть привлекательные изгибы своего тела. Большинство людей открылись бы такой женщине, пусть ее интерес и был чисто профессиональным. Дело было в подсознательном желании понравиться. И все же каждый раз, когда они садятся друг напротив друга, он думает, что такая ожидаемая реакция неуместна: Салли просто очень хорошо делает свою работу. Открытые вопросы, за которыми следуют наводящие, и интуитивное понимание того, что с ним происходит, заставляют Леннокса чувствовать себя непринужденно, но в то же время и так, как будто его ведут куда-то в странном танце.

Его обычно расслабляет эта комната с большими окнами от пола до потолка, выходящими в сад во внутреннем дворике, двумя плюшевыми креслами и шезлонгом, заменяющим традиционную кушетку психиатра. Рядом с приемной есть туалет и хорошо оборудованная кухня. Здесь много мягкой мебели и стильных плакатов.

Но сейчас ему нужен кокаин. Тот пакетик в кармане буквально обжигает его.

Одна дорожка – это слишком много.

Чтоб тебя, Холлис.

Ох уж эти копы-ветераны и их вредные привычки. Работа с ними всегда приносит это необычное возбуждение. Как легко им удается переманить его на "темную сторону силы".

Интересно, знают ли они сами об этом.

"Товар высшего качества" Алекса – все тот же эдинбургский кокаин, смешанный со стиральным порошком, кирпичной пылью и тальком, который дерет его носовые пазухи. Нужно попытаться скрыть все это от Салли.

– Погода просто зашибись, – начинает он, усаживаясь в одно из кресел. – На этой неделе уже несколько раз промокал до нитки. Простудился, так что держись подальше!

Салли неопределенно хмыкает, наливает два стакана воды из бутылки, которую она достала из маленького холодильника, ставит один перед ним, а другой берет с собой, устраиваясь поудобнее на кресле напротив.

– Как работа?

– Нормально...

– Были еще тяжелые дела?

– Они все тяжелые.

– Надеюсь, не такие, как с Кондитером? Тогда тебе пришлось совсем несладко.

В голове у него всплывает вид тела Галливера. Та зияющая красным рана. Но об этом он не хочет говорить. И Труди он пока тоже не хочет обсуждать.

А о чем ты хочешь говорить?

С Салли Харт Леннокс обычно более откровенен, чем с его предыдущими психотерапевтами. Но нет, про эту фигню с Труди он пока не может говорить. Вместо этого он начинает рассказывать о старом заброшенном железнодорожном туннеле, который так его беспокоит.

– Я определенно теперь думаю об этом меньше, – говорит он, задаваясь при этом вопросом, почему же тогда он так взволнован, упоминая об этом сейчас.

Труди. Не говорить о ней. Не думать о том, что она ушла навсегда.

Нет, она обязательно вернется. Ей просто сейчас плохо после смерти отца. Ей голову вскружил этот хитрый уебок на "БМВ", болеющий за "хибсов"... нет... прекратить это дерьмо...

Пока он хмурит лоб и покрывается потом, Салли молчит.

Леннокс продолжает:

– Это теперь уже не кажется таким страшным. А это хорошо. Я вот только думаю, почему.

– Ты можешь вспомнить подробности нападения? Я имею в виду, что тебе же, по понятным причинам, было очень трудно говорить об этом.

Леннокс чувствует, как в нем растет тревога. Она всегда таится где-то внутри, но с годами он научился в какой-то степени себя контролировать. Но сможет ли он сохранять относительное спокойствие, если начнет рассказывать об этом в мучительных подробностях? Притвориться, что это лишь рядовое событие?

Салли, кажется, понимает ход его мыслей.

– Может быть, сейчас подходящее время, чтобы ты рассказал, что они на самом деле сделали с тобой в том туннеле?

– Очевидно, что это будет сложно сделать, – И он слышит, как его голос превращается в хриплое карканье.

Салли медленно кивает.

– Это естественно при посттравматическом синдроме. Обычная реакция.

– Я хочу от этого избавиться.

Затем Леннокс замечает, что она беспокойно двигает руками, по-другому складывая их на коленях. Для женщины ее комплекции руки у нее довольно большие.

– А что, если я подвергну тебя легкому гипнозу? Это бы тебя расслабило, и, возможно, тебе было бы легче разговаривать?

– Ну, не знаю... а что для этого нужно?

– Я квалифицированный гипнотерапевт. Это будет просто как процедура легкого расслабления.

– Ладно. Я готов попробовать.

Салли просит его смотреть на стрелку метронома, который она ставит перед ним на подставку.

– Раз...

Леннокс чувствует, как руки и ноги тяжелеют, нервозность уходит. Веки начинают тяжелеть, и он закрывает глаза. Выражение его лица остается прежним.

– Два..

Его прерывистое дыхание становится более размеренным. Его больше не прошибает пот, а судороги в животе прекращаются. Он чувствует себя спокойнее и как-то отстраненно, как будто его накачали наркотиками.

– Три..

Зазубренное стекло, которое вплотную прижали к твоей щеке. В любой момент он мог с силой надавить или повернуть руку и рассечь тебе кожу. Его расстегнутая ширинка, слабый запах пота и несвежей мочи... они были пьяные.

Он слышит свой голос:

– Он заставил меня сделать ему минет, прижав к моему лицу разбитую стеклянную бутылку.

...его грязный член выскакивает наружу, как чертик из табакерки, скользкий угорь, привыкший питаться в загрязненной стоками придонной воде... он встает...

Он чувствует, что Салли Харт замирает, не говоря ни слова. Кажется, она подавляет вздох. Леннокс вдруг чувствует внутри борьбу. Дело не в том, что он не может продолжать. Часть его действительно хочет этого, он уже не может остановиться.

Он приоткрывает глаза и видит, как взгляд Салли подбадривает его. Он снова закрывает глаза. В том, что он, вопреки логике, сдается ей, есть что-то блаженное, успокаивающее. Тяжесть сваливается с его усталых плеч.

– Мужик, который напал на меня, тот, что постарше, оставил меня с парнем помоложе и пошел помогать своему другу. А педофил номер три...

– То есть третий из нападавших в туннеле? – Кажется, что голос Салли исходит уже не от нее, а из какой-то неопределенной части комнаты. Может, он даже звучит в его голове.

– Да, – подтверждает Леннокс, чувствуя, что говорит медленно и невнятно. – Он повалил моего друга Леса на землю. Но Лес боролся, отбивался...

Голос Салли теперь действительно кажется исходящим откуда-то изнутри его самого. Внутренний голос.

– Тот, более молодой, держал тебя, пока двое других насиловали твоего друга?

– Да... Я не мог смотреть, – вспоминает Леннокс, снова прокручивая в голове тот случай. – Я только слышал его крики, когда отвернулся...

Салли, кажется, придвигается немного ближе на кресле, как будто хочет лучше его слышать. Он это чувствует, хотя его глаза по-прежнему закрыты. Движение воздуха, и аромат ее духов слышен сильнее.

Он был чертовски напуган ... когда тебя удерживает какой-то пидор, который сам боится, это самое худшее... потому что они знают, что с тобой произойдет