Дочь врага - Владимир Григорьевич Колычев Страница 13

и в каком направлении. Поля, лес, какой‐то дачный поселок, затем деревенька без названия… Наконец Сипай подъехал к какому‐то дому на отшибе. Линия домов оборвалась, машина прошла через подлесок и остановилась возле бревенчатой избы. Дом старый, нижняя часть венцов ушла в землю, крыша просела, но баня за ним новая, из тесаных бревен. Большая баня, из трубы валил дым, пахло березовыми дровами. И забор вокруг владения высокий. Из обрезных досок сколочен, грубо, но крепко. От ворот к бане тянулась усыпанная щебнем дорога, две машины разъедутся. Семен помог открыть ворота, Сипай подъехал к самой бане, увел Анюту, а ему велел ждать. Погода хорошая, тихая летняя ночь, лягушки где‐то недалеко квакают, стройный хор, ладный, заслушаешься. А через какое‐то время из бани донесся протяжный женский стон, похоже, дядя Миша начал «помогать» Анюте с решением проблемы, которую сам же и создал.

Селезень не только деньги из коммерсантов выбивал, но и в долг им давал под бешеные проценты. А еще взял под себя игорный бизнес — казино, как в гостинице «Савой», открывать не стал, но катраны по городу работали, а желающих поймать «синюю птицу» за хвост с каждым днем становилось все больше, и он этим пользовался. Возможно, муж Анюты проигрался в пух и прах, а долги отдавать надо, тут или квартиру продавай, или жену в аренду сдавай. И то, если Селезень захочет. А он захотел. Так что увяз коготок — всей птичке пропасть… А девочек на него работало много, целая бригада телок в Москву на «шабашку» вывозила, да и в самом Пехорске им работы хватало. А если Анюта упрется рогом, Селезень запросто подсадит ее на иглу… Семен, конечно, понимал, какой мерзостью занимается их команда, но пока что к серьезным делам его не привлекали. Так, на «стрелку» съездить, товар левый толкнуть, ну, пару раз по точкам с братом проехался, дань с автомастерских снимали. Но пока все это цветочки, ягодки будут впереди. Может, Селезень для того и позвал его, чтобы отправить «по ягоды». Грохнет сейчас Анюту, а ему прикажет избавиться от трупа… Или пистолет даст, чтобы он сам ее грохнул. Все возможно, Семен ко всему был готов…

От волнения слегка онемели пальцы рук. Чтобы успокоиться, Семен прошел от дома к бане, ноги вязли в плохо утрамбованном щебне. Видно, привезли его самосвалами, раскидали лопатами, на этом и закончили.

От нечего делать Семен решил зайти в дом. Видно же, что заброшена изба, никто в ней не живет. И Селезню дом без надобности. Он участок под баню взял, там у него и трапезная, и спальня. С Анютой сейчас спит.

Дверь в дом не заперта, значит, ценного в нем действительно ничего нет. Семен переступил порог, щелкнул зажигалкой, нашел выключатель, но свет не зажигался. В бане электричество есть, а дом не подключен. Значит, на нем действительно поставили крест.

Сначала Семен учуял запах псины, а затем что‐то тяжелое с разгона стукнулось в приоткрытую дверь из одной комнаты в другую и угрожающе рыкнуло. Семен щелкнул зажигалкой и увидел горящие глаза рвущейся к нему собаки. А пес здоровый, похоже, ротвейлер.

Парень действовал на инстинктах, без раздумий сдал назад и закрыл за собой дверь. Щелкнула задвижка замка — это и спасло его от острых зубов. Пес ударился в дверь и громко залаял. Вот тебе и заброшенный дом…

Впрочем, он мог использоваться как вольер для пса. Пока Селезень здесь — собака в доме, а как только уедет, ее выпустят во двор. Все вполне логично. Да и не пытался Семен искать никаких объяснений, его сейчас волновал только предстоящий разговор с боссом.

Ждал он не меньше часа, наконец появился Сипай и махнул рукой, увлекая за собой.

Селезень сидел за столом в большом пузатом кресле, распаренный, влажный, пьяный, пресыщенный, простыня повязана вокруг жирной груди. Клара назвала его мерзким типом, как с ней не согласиться?

— Выпьешь? — спросил он, потроша рака, и кивнул на бутылку коньяка, чтобы Семену налили. Семен не понимал, почему из пацанов в бане никого нет, только «подай-принеси», и почему Селезень так привязался к Сипаю, если коньяк с ним пьет и бабами делится?

— Да нет, не буду, — отказался он.

— И правильно, не заслужил.

— Почему? Мы же карасевских раскидали, махались как черти.

— Это хорошо. И ты молодец… — как‐то не очень охотно признал Селезень и тут же спросил: — С Кларой что?

— А что с Кларой? — подобрался Семен. — Жива-здорова.

Клара поступала в институт, сдавала экзамены, это для него учеба окончена в обычных университетах, теперь у него своя, особенная система образования. Учиться, правда, не очень хочется…

— Спишь с ней?

— Ну-у…

— Почему?

— Мы любим друг друга… Заявление в загс уже подали.

— А чего так неуверенно? Может, Ильич против?

— Ну, как бы да, — кивнул Семен.

— Ты с кем разговариваешь, пацан? — угрожающе вскинулся Селезень. — Конкретный вопрос — конкретный ответ, понял?

— Валерий Ильич против нашего брака, — четко ответил Семен.

— А почему ты его не слушаешься?

— Ну так сердцу же не прикажешь.

— А я тебе говорил, отстань от Клары!

Лицо у Селезня и без того было красным, а сейчас оно стало багровым, как кровавый закат.

— Так не говорили! — мотнул головой Семен.

— Говорил!

— Да нет!

— Значит, сейчас говорю!.. Все, Клара отпадает! Нет ее для тебя больше!

— Но я так не могу…

— Не понял! — в хищном азарте сощурился Селезень. Его слово для Семена — закон, неисполнение которого карается смертью.

— Ну, если вы сказали, тогда конечно! — кивнул Семен.

Убивать его вряд ли станут, но на рожон лучше не лезть. Тем более что строгость этого запрета можно компенсировать необязательностью его исполнения. Клара поступит в институт, Семен снимет квартиру, она там будет жить, он к ней по вечерам заезжать. До Москвы рукой подать, сел на электричку, раз-два, и уже на месте. А если хату рядом с вокзалом снять, то вообще никаких проблем. Главное, чтобы Шустов ничего не знал, а Селезню до их отношений с Кларой дела нет. Дела у него с Шустовым — барыга ему пожаловался, он всего лишь принял меры…

— Вот и ладушки… Пойдешь, скажешь, что все, прошла любовь, завяли помидоры! — расплылся в улыбке Селезень.

А улыбка у него мерзкая, противно смотреть.

— Ну, скажу, — пожал плечами Семен.

Ничего он, конечно, не скажет и от Клары не откажется, просто неохота злить пьяного босса.

— Ты без помидоров, может, и проживешь, — ухмыльнулся Селезень, — а баба без любви — нет… Но ты не переживай, Клара на мои помидоры перейдет. И ты ей об этом скажешь!

— Нет! — мотнул головой