Коллекция Энни Мэддокс - Шарлотта Брандиш Страница 20

 В справочнике светского этикета, который неизменно получала каждая выпускница школы-пансиона Святой Урсулы, ничего о подобном не говорилось. Подумать только, – у погруженной в свои мысли Оливии вырвался короткий негодующий смешок, и проходивший мимо седой джентльмен с хорошенькой, но вульгарно накрашенной спутницей покрылся стыдливым румянцем, – целая глава, посвящённая беседам с маркизами, виконтами и баронетами, и ни одного словечка о таком насущном деле! Кому, спрашивается, в наше время нужны маркизы? Тем более виконты. И кто в здравом уме будет носиться по округе в поисках баронета, чтобы поупражняться в светской болтовне? А вот отцы есть у всех, и с ними иногда приходится беседовать, хочешь ты того или нет.

Так, отвлекая себя от предстоящего испытания пустопорожними рассуждениями, она приблизилась к аккуратному двухэтажному особняку, поднялась по безупречно выбеленным ступенькам, суетливо поправила шляпку и взялась за дверной молоток. Постучала трижды и сделала глубокий вдох. Затем ещё раз поправила шляпку и тут же разозлилась на себя за этот беспомощный и нервный жест.

– Прошу, входите, – дверь открыла опрятная миловидная горничная. – Придётся немного подождать, если не возражаете. Вы насчёт себя или по поводу ребёнка?

– Я… Пожалуй, что насчёт себя.

– Мистер Адамсон примет вас, как только освободится. А пока прошу за мной.

Горничная не сразу отвернулась. Был момент, когда в её глазах вспыхнул жгучий интерес, и она задержалась взглядом на лице гостьи, но маска вышколенной прислуги быстро скрыла живое человеческое любопытство.

По широкому светлому коридору Оливию проводили в гостиную – просторную и прекрасно обставленную, предложили присесть и оставили одну.

На низком столике у дивана чеканное блюдо с гранатами, настолько живописными, что их можно принять за муляж. Мебель, обтянутая кретоном оттенка «шампань», портьеры в тон, на каминной полке несколько фотографий в серебряных рамках и великолепная антикварная ваза с пышными хризантемами. Аромат то ли свежести, то ли цветов. Лёгкий, умиротворяющий. Так обычно пахнет в зимнем саду или за городом, рядом с открытой оранжереей или в беседке возле розария. Светлая, уютная комната, убранство которой говорило либо о тонком вкусе хозяйке, либо об её умении выбирать помощников.

Оливия провела пальцами по бугристой шкурке граната и, чуть надавив, ощутила скрытые в его глубине зёрна, полные терпкого сока. Несмотря на то, что в комнате было прохладно, плод был тёплым, будто солнце всё ещё питало его своей силой, и он бережно хранил её в сердцевине.

Где-то рядом открылась дверь, и музыка, до сих пор звучавшая еле слышно, приблизилась, победно взмыла фортепианными нотами, обрушилась сверкающим водопадом, разлетелась сотнями кристальных брызг. Музыкальная фраза резко оборвалась, потом продолжилась с того же такта.

Оливия замерла. О ней доложили. Ещё немного, и Джон Адамсон войдёт сюда, в эту комнату, и…

…Но в гостиную вошла невысокая полноватая женщина, одетая с той обманчивой простотой, которая обычно требует немалой изобретательности и ещё больших материальных затрат. Незамысловатый на первый взгляд покрой костюма из тёмно-розовой шерсти не скрывал ни искусства портнихи, ни умения владелицы носить дорогие наряды. Изысканная камея скрепляла пышный воротник блузы, выглядывающей из выреза жакета, и нежное облачко белоснежного шёлка лишь подчёркивало превосходный цвет лица отцовской супруги. Её волнистые светлые волосы, уложенные на затылке в свободный пучок, матово сияли, и причёска оттеняла мягкость черт – округлые линии щёк, подбородка, чуть вздёрнутый нос и пухлые губы, тронутые неяркой помадой. Она улыбалась, и улыбка её была открытой, искренней и самую малость извиняющейся, и те же извиняющиеся нотки зазвучали в её хорошо поставленном нежном голосе, когда она сверилась с записями в пухлом ежедневнике:

– Надеюсь, вас не затруднит немного подождать? Вы ведь мисс Беррит? Боюсь, я что-то напутала с расписанием. Прошу прощения, я думала, что вам назначено на два часа, но в дни прослушивания всегда так много хлопот…

Оливия поднялась и сделала несколько шагов вперёд. Волнение её улеглось. В детстве они с Филиппом нередко представляли себе эту встречу с женой отца, всякий раз выдумывая новые способы вызвать её досаду или привести в растерянность – отомстить за всю ту боль, что испытала по её вине их мать и они сами. Однако та, которая в воображении близнецов представала вульгарной крючконосой мегерой, не имела ничего общего с этой улыбающейся дамой, и давнее наваждение вмиг рассыпалось в прах, как рассыпается в сказках домик злой колдуньи, когда спадают чары. Чувство облегчения оказалось таким глубоким, что Оливия спросила себя, почему же ей раньше не приходило в голову появиться на Кларендон-гарденс, хотя бы даже из любопытства. Разве наш жизненный путь настолько долог, чтобы годами нести в своём сердце бремя горечи и гнева? И стоит ли мостить дорогу в будущее булыжниками старых обид?

– Скорее, это мне следует извиняться, миссис Адамсон. Я не предупреждала о своём визите. И я не мисс Беррит, меня зовут Оливия. Я пришла повидать отца. Конечно, если расписание позволит ему сделать небольшой перерыв, – и она доброжелательно улыбнулась, стремясь избавить их обеих от неловкости.

Но одного намерения оказалось мало.

Лицо миссис Адамсон вдруг исказилось, будто в поясе юбки обнаружилась забытая портнихой игла, и она так разволновалась, что ежедневник выскользнул из её рук и с глухим стуком рухнул на ковёр.

– О, боже, это так неожиданно! – щёки её под тончайшим слоем пудры порозовели. – Да-да, я понимаю… Конечно же, Джон будет очень рад… – растерянно заверила она гостью, пока та помогала ей собирать разлетевшиеся листки, исписанные мелкими округлыми буковками. – Разумеется, я тоже… – спохватилась миссис Адамсон, когда они обе выпрямились и перевели дух. – Я тоже рада. И прошу, мисс Адамсон… Оливия… Называйте меня Фелисити. Так ведь всем будет удобнее, правда? И вы непременно должны остаться на ланч!

Такое стремительное сближение не входило в первоначальные планы, но Оливия не смогла оттолкнуть протянутую ей масличную ветвь. Впрочем, уместных к случаю выражений она отыскать тоже не сумела, поэтому лишь кивнула, и тут за её спиной послышались тяжёлые шаги.

Сдержав порыв поправить волосы и одёрнуть жакет, Оливия обернулась.

– Здравствуй, отец. Надеюсь, мой внезапный визит не нарушил твои планы?

Судя по выражению лица Джона Адамсона, ошеломлённого неожиданной встречей со взрослой дочерью, он тоже мысленно посетовал на отсутствие под рукой справочника по светскому этикету, и Оливии пришло в голову, что в таких жизненных моментах, как этот, всегда присутствует что-то от водевиля. Миссис Адамсон, то есть Фелисити, обеими руками прижимающая к груди ежедневник, будто щит, она сама, стоящая очень прямо, почти не дыша; и отец, оглядывавший их двоих так внимательно, словно подозревал в сговоре против него. Не хватало лишь смышлёной горничной в роли субретки, отпускающей в зал забавные реплики, и, как только Оливия об