Кларк и Дивижн - Наоми Хирахара Страница 39

– Я дам вам поговорить, – сказала Харриет и юркнула туда, где с трудом помещался унитаз. Дуглас неловко стоял, уронив испещренные синими венами руки.

Теперь, так близко к нему в этой тесноте, я узнала терпкий запах его одеколона. Он въелся в Розино платье с журавлями.

– Вы встречались с моей сестрой? – спросила я в лоб.

Дуглас покачал головой.

– Нет. Только во время опросов в рамках моей работы на агентство. Не называя имен, конечно.

Но зачем Роза стала в этом участвовать? Может, думала, что каким-то образом поможет военным?

– Интересно бы взглянуть на ваши отчеты.

– Я не могу вам их дать. Это нарушение этики.

– Тогда почему одно из Розиных платьев все пропитано вашим одеколоном? Разве это не нарушение этики?

– Я подарил ей это платье. В знак признательности. Только и всего.

Кожа над его верхней губой шелушилась. Уж не экзема ли, подумала я, или что-то такое. А потом присмотрелась к рукам и на безымянном пальце заметила не такую уж четкую, но все-таки вмятинку, которая, похоже, осталась от обручального кольца.

Чтобы хакудзин, штатный сотрудник агентства, преподнес женщине-нисейке столь экстравагантный личный подарок – нет, это был дурной тон. Как тут не заподозрить, что его отношения с Розой были гораздо ближе, чем он дал мне понять. Не желая терпеть отговорки, я решила оглушить его так, чтобы он себя выдал.

– Это из-за вас ей пришлось сделать аборт?

В туалете что-то шумно упало на пол, а у самого Дугласа ноги вроде как подкосились, потому что он пошатнулся и шлепнулся на кровать Харриет.

– Ничего об этом не знал. Я думал, она ни с кем не встречалась.

И не знаю с чего, но у меня гнев подкатил к горлу. Да, кто-то должен ответить за то, что случилось, и да, Дуглас виноват в том, что шпионил за нами и сделал Розе неподобающий подарок. Но если этого не считать, то он в общем-то безобиден. Он – легкая мишень, тот, кого я вполне в силах одолеть, во всяком случае эмоционально.

С минуту я над ним нависала.

– Вы, наверное, слышали, что в Саутсайде напали на девушку-нисейку.

– Да, до меня дошли слухи. – В зеленых глазах Дугласа никаких эмоций не отразилось. – И это не единственный инцидент. Поговаривают, что в городе действует некий тип, вуайерист и эксгибиционист. Сексуальный маньяк на свободе.

Меня поразило, как небрежно он бросался этими терминами.

– Его арестовали?

– Нет, пока что это лишь разговоры. Никаких конкретных подробностей. Я понять не могу, почему вы, люди, не обратитесь в полицию.

– А почему вы не обратились туда?

– Это не мое дело. И потом, ни у кого нет достоверной, из первых рук, информации. Одни слухи и россказни.

У меня лопалось терпение от наблюдателей, которые ничего не предпринимали. Наверное, в этом смысле я все больше становилась похожа на Розу.

Дверь туалета открылась. Харриет прошла к кухонной раковине и принялась мыть посуду, как будто нас там и не было, – в знак того, я решила, что мне следует закругляться с моим визитом. Дуглас выглядел еще хуже побитым, чем я, так что, правда, пора было уходить.

Когда я вошла в квартиру, родители были одеты на выход, у мамы на руке сумочка.

– Нокоримоно в холодильнике, – сказала она, имея в виду остатки жареного риса, который вчера у нас был на ужин.

– Куда это вы вдвоем собрались?

– На урок английского, – сказала моя мама, – в Ассоциацию молодых христиан.

Отец, поскольку командовал на продуктовом рынке, английским владел сносно, но у мамы проблемы с языком были всегда. Когда я пожелала ей успехов, она глянула на меня так, словно я над ней издеваюсь.

Как же хорошо остаться дома одной! Я достала из холодильника жареный рис. Мама добавила туда нарезанный идеально ровными кубиками “спам” – консервированный колбасный фарш и, для цвета, зеленый горошек. Я включила электроплитку и на нашей единственной сковороде разогрела еду, с удовольствием принюхиваясь к отдающему дымком фаршу.

Раздался звонок таксофона. Поспешив выключить плитку, я открыла входную дверь и выбежала в коридор.

– Алло, – сказала я, задыхаясь.

– Я что, заставил тебя бежать?

– Нет, все нормально.

Так здорово было услышать этот голос. Я была рада, что Арт меня не видит, потому что разулыбалась так широко, что заболели щеки.

– С нетерпением жду поездки на озеро, – сказал он.

– Я тоже.

– Заеду за тобой в одиннадцать.

– Я могу приготовить сэндвичи для пикника.

– Отлично. А я захвачу воды.

Длины шнура, которым трубка крепилась, не хватало, чтобы сесть на пол и разговаривать, поэтому я попросила Арта подождать минутку, вынесла в коридор стул из столовой и устроилась прямо рядышком с телефоном. Сумерки перетекали в ночь, в узкое оконце я могла видеть верхушку какого-то небоскреба и то, как небо из розового становится темнотой. На краткий миг, несмотря на все потрясения, на печаль и гнев, которые выпали мне в последние несколько лет, сердце мое разбухло от счастья. Вот только допустимо ли это, быть счастливой? Правильно ли?

Арту нужно было еще поработать над докладом для летних курсов при университете, поэтому мы закончили разговор, и я вернулась в квартиру, чтобы съесть свой жареный рис. Он остыл, но мне было все равно. Я сидела, подвернув под себя ногу (что было категорически запрещено, если мама рядом), и зачерпывала рис ложкой.

Чуть позже, когда я мыла тарелку со сковородой, раздался стук в дверь. Ну что еще? Я прижалась ухом к запертой двери.

– Кто там?

– Харриет Сайто.

Она переоделась, сменила костюм, в котором пришла с работы, на бриджи и белую футболку, что помолодило ее лет на десять, не меньше.

Я пригласила ее войти, и мы сели друг против друга за обеденный стол. Я предложила ей что-нибудь выпить, но Харриет отказалась, что было к лучшему, поскольку угостить я ее могла только ржавой водой из крана.

– Вы меня осуждаете, – заявила она, озадачив, что, должно быть, отразилось у меня на физиономии. – Не одобряете, что Дуглас был у меня в комнате.

– Да что вам до моего одобрения? – Я едва вас знаю, добавила я про себя.

– Мы с Дугласом работаем вместе в агентстве с тех самых пор, как я приехала в Чикаго. Я успела его узнать. Он человек хороший.

– Он женат?

Харриет поерзала на стуле.

– Разведен. Жена осталась в Нью-Йорке. – Разведя пальцы, она стиснула руки. – Разве вы сами не чувствуете, что здесь нам дают дышать?

В кране прохудилась прокладка, вода капала, не переставая. Теперь это стало слышно. Кап, кап, кап.

Я смотрела на