Кларк и Дивижн - Наоми Хирахара Страница 32

Айк покачал головой.

– Только то, что в Чикаго он попал из Бойзтауна в Омахе, штат Небраска. На самом деле, он оттуда сбежал.

– Из “Города мальчиков”? Правда? Того самого?

Я еще до войны смотрела черно-белый фильм про отца Фланагана, основателя приюта для трудных подростков, которого сыграл Спенсер Трейси, и про его драчунов-подопечных.

– Рой сказал мне, что в Манзанаре Хаммера арестовали за кражу.

Тогда понятно, почему его отправили в исправительный центр. По обычным каналам он никак не мог освободиться из лагеря.

– Хаммер всей душой ненавидит Роя. Он считает, что Рой родился с серебряной ложкой во рту. А когда Хаммер сблизился с Розой, Рой прямо с ума сошел.

Я до того изумилась, что онемела. Чтобы Хаммер и Роза… Я надеялась, что мое молчание заставит Айка рассказать что-то еще, но мы уже подъехали к моему дому.

– Я, наверное, выболтал слишком много, – сказал Айк, заглушив двигатель “олдсмобиля”. – Не выдавайте меня Рою, ладно?

– Спасибо, Айк, – сказала я перед тем, как открыть дверь. – И спасибо за то, что вы друг Рою.

Глава 12

В том, как разносятся здесь слухи, Чикаго совсем не отличается от нашего лагеря.

Когда я вошла в квартиру, всюду горел свет. Папа закрылся в ванной с ужасным пищевым отравлением, а мама, как могла, пыталась облегчить его состояние с помощью холодной воды и влажных компрессов.

Папа, как объяснила мама, когда худшее было позади, поужинал в “Алохе”: это был жуткий суп, приготовленный из каких-то не подлежащих упоминанию частей то ли курицы, то ли свиньи. Выбравшись наконец из ванной, он рухнул на кровать. Мы предоставили ему возможность побыть одному, а сами попивали некрепкий черный чай за столом в гостиной. Мама была до того измучена, что даже не заметила, что на мне платье Розы.

– Как, кстати, все прошло? – спросила она по-японски, имея в виду танцы в “Арагоне”. – Удалось познакомиться с хорошими людьми?

Под хорошими людьми она разумела завидных холостяков.

Я пожала плечами. До меня начало доходить, как донимали Розу расспросы о личной жизни.

Наутро я проснулась, когда родители еще спали. Папа лежал, свесившись с кровати так, будто его сейчас вывернет в подставленный на полу тазик. Бедная мама, раскинув руки, словно дрейфовала по морю, выставив на поверхность свой попугайский хохолок.

А во мне, хотя я легла за полночь, кипела энергия, в теле бурлил адреналин. Подмывало поскорей найти Хаммера и выпытать у него, что у них с Розой было.

Я сняла с вешалки свое полосатое платье, оделась и тихонечко вышла из квартиры. Было раннее воскресное утро, прихожане христианской церкви, наряженные в самое лучшее, направлялись на службу. Поговаривали, что скоро из нескольких концентрационных лагерей в Чикаго переберутся буддийские ламы, но пока этого не произошло. Быть буддистом в Америке было тогда сложновато.

Я почувствовала себя как бы язычницей, и странным образом это доставило мне удовольствие. Может, со стороны было незаметно, но я гордилась своим бунтарством, во всяком случае, в тот день. Я бы даже попыталась пройтись подобающим образом, этак беспечно, с ленцой, кабы не мои почти дырявые туфли.

Мимо старого доходного дома, где жила Роза, я шла, надеясь не наткнуться на трех девушек, с которыми провела прошлый вечер. Однако на крылечке сидел на корточках только один человек.

– Привет, Манджу, – сказала я с неловкостью от того, что приходится взрослого мужчину звать по прозвищу, означающему “бобовый пирог”. – Не подскажешь, где Хаммер?

Манджу, сменивший свой клетчатый наряд на белую футболку и джинсы, покачал головой.

– Он вчера после потасовки смылся куда-то. С тех пор я его не видел, – отрывисто проговорил он, почему-то переводя дух после каждого второго-третьего слова.

– А где он живет вообще?

– Куда пустят, там и живет. Вот мои соседи сказали, что у нас ему больше нельзя. Так что на этой неделе он вроде как жил у какой-то девицы в Чайнатауне.

Интересно, подумала я, как Хаммер, нисей безо всяких перспектив и со скудным гардеробом, ухитряется добиваться расположения у девиц? Моя мама назвала бы это мотеру, то есть Хаммеру, видно, от природы дано умение привлекать женщин, ну, по крайней мере, хотя бы на одну ночь. Я и сама скажу, что-то определенно в нем было – может, как раз та самая прилипчивость, не отвяжешься, вроде жевательной резинки, когда на нее наступишь.

Мы помолчали, просто глядя на улицу. Потом я набралась смелости и спросила:

– Ты не знаешь, он встречался с моей сестрой?

Манджу медленно повернул ко мне голову, щурясь от яркого солнца.

– Ты имеешь в виду свиданки?

Я кивнула.

Он затрясся от смеха.

– Ну, это ты сказанула, Аки. Ну ты даешь.

Не хватало еще, чтобы он надо мной смеялся, так что я соскочила с крыльца, даже не попрощавшись. Понятно же было, что Манджу мне не помощник. Причем трудно сказать, то ли он так сильно Хаммеру предан, то ли в самом деле не знает, на какой почве Роза и Хаммер общались.

Я прошла мимо парикмахерской, в которой убиралась моя мать. Братья Белло были набожными католиками и по воскресеньям не работали. Из-за новостей об ужасах, которые творили японские военные на Филиппинах, я порой задумывалась, не таят ли они злобу на нас, иссеев и нисеев. Но нет, они сумели отделить нас от врага на Тихом океане. И тем более что половина клиентуры у них теперь были нисеи, которые хотели либо короткую стрижку, чтобы пойти в армию, либо кок под стать своим стиляжьим костюмам.

Я подумала, что после всех испытаний прошедшей ночи нужно чем-то себя побаловать, и зашла в кафе-мороженое на Дивижн-стрит. Стояла жара, солнце палило, прожигая насквозь, платье от него не спасало. Свою зарплату я отдавала маме, но несколько долларов в неделю, на непредвиденные расходы, она позволяла мне оставлять. Конечно, следовало бы экономить на новые туфли, но перед мороженым я устоять не могла.

Обычно по воскресеньям “Тинг-а-линг” был закрыт, но сегодня почему-то работал. Пожилой польской пары, которая всем там распоряжалась, не было; вместо них меня встретил прыщавый подросток, усадил в одну из кабинок. В соседней сидели такие же юные язычники, старшеклассники. Судя по тому, как общался с ними официант, они были одноклассниками. Они трепались, хохмили, поддразнивали друг друга по поводу каких-то школьных событий. Их смех звучал так знакомо и в то же время удручающе далеко.

Странно сказать, но я скучала по Манзанару, где могла хотя бы проводить время с Хисако. Она просила меня