Забыть о девочках - Жаклин Баблиц Страница 30

золотистая подводка, смелым мазком положенная на веки. Школьную форму – классическую клетчатую юбку, белую блузу, гольфы и закрытые туфли – она сменила на черные колготки и свитер с логотипом нью-йоркского университета на груди. Аккуратный хвостик пока не распущен; Рут подозревает, эта девица в курсе, что строгость прически еще сильнее подчеркивает удивительные глаза, но, как и большинство сегодняшних уверенных в себе подростков, умеет мастерски притворяться, что ей все равно.

На обратном пути в дом Рут слушала, как Юнона беззаботно объясняет матери, что до дома ее подбросил Паули, учитель физкультуры, чья девушка живет по соседству. Да, классная наставница знает, что она уехала из общежития. Нет, никаких важных уроков завтра она не пропустит. И нет, Минни не хочет ехать домой завтра вечером, а собирается остаться в интернате на выходные со своей подругой Панией, как они и договаривались. Судя по всему, Юнона полностью осведомлена, чего именно касается эта их договоренность.

На самом деле, кажется, что она здесь главная. Это Юнона предложила сесть за стол и поговорить, а затем, едва были разлиты по бокалам напитки, ловко подвела разговор к теме «Других женщин», предполагаемого подкаста Рут. Она сообщила Рут, что в следующем школьном семестре пойдет на курс теории массовых коммуникаций – или медиаисследований, как она это назвала, – и учащиеся должны будут создать собственный подкаст. И она собралась сделать подкаст о реальном убийстве. Правда, пока не решила, о каком именно.

– Поэтому, когда мама сообщила, что вы хотите рассказать о ней в своем подкасте, я поняла, что должна с вами встретиться, – добавила довольная собой Юнона. – Вы даже можете взять у меня интервью, если хотите. Ведь это со мной нянчились Келс и Ник.

– Юнона! – прикрикнула Роза, впервые проявив себя во взаимоотношениях с дочерью как родитель.

Однако никакого действия это не возымело.

– Да ладно, мать. Я просто хочу помочь.

К тому времени усталость от смены часовых поясов достигла апогея, и Рут чувствовала, что того и гляди рухнет со стула. Проще всего оказалось подыграть Юноне и оставить свои настоящие вопросы к Розе на утро. В конце концов, она сама сказала Рут, что завтра уделит ей все свое внимание.

Рут положила на стол телефон.

– Вы собираетесь писать подкаст на это? – подозрительно спросила Юнона.

Рут порадовалась, что все-таки купила с собой в поездку приличное записывающее устройство. А значит, можно честно ответить, что сегодня она просто делала заметки, все самое интересное будет завтра.

Когда на вопрос Юноны, читала ли Рут дневники Келли, она утвердительно кивает, Роза переводит взгляд с дочери на гостью и отставляет бокал в сторону.

– Девушки иногда лгут, – тихо говорит она.

– Мужчины тоже, – парирует Юнона.

– Твой отец… – начинает Роза, но Юнона не дает ей договорить.

– Да, да. Я уже это слышала, мама. Папа – взрослый. Долбаный взрослый мужчина. Не важно, что ты думаешь о Келли.

– Я иду спать, – внезапно объявляет Роза, и Рут не успевает спросить, что же она все-таки думает о Келли Паркер.

Когда Роза выходит из кухни, Юнона строит гримасу матери в спину.

– Зачем было вас приглашать, если она не собирается ничего рассказывать? Как же это на нее похоже.

Рут не имеет представления, похоже это на Розу Малвэйни или нет. Ей остается только пожать плечами и предложить разойтись до утра. Соблазн продолжить разговор с Юноной велик, но она с ним борется. Несмотря на вызывающее поведение, это всего лишь ребенок; учитывая юный возраст девицы, выуживание из нее информации, да еще и под выдуманным предлогом, с точки зрения этики дело сомнительное, и это в лучшем случае. В худшем – откровенное коварство.

– Вы хотя бы знаете, где будете спать? – спрашивает Юнона, раздосадованная тем, что от нее отмахнулись во второй раз. – Между прочим, ваши вещи, Рут, стоят у меня в комнате.

Рут уже открывает рот, чтобы согласиться переночевать на кушетке, когда Юнона вздыхает.

– Ладно, спите там. А я посплю в кровати Минни. На ней все равно мой старый матрас. – Еще один вздох. – Нового тут вообще почти ничего нет, как вы, наверное, заметили.

Через несколько минут Рут лежит в односпальной кровати Юноны, свежая, мягкая простыня пролегла между ее кожей и ворохом тяжелых, грубых одеял. Ей приятно их тепло и колючесть: на улице практически мороз, а центрального отопления в доме, как видно, нет. Ежась от холода, Рут выключает прикроватную лампу. Комната мгновенно погружается в густую, насыщенную темноту. Такое чувство, что ее можно зачерпнуть в ладонь. Когда Рут пробует это проделать, пальцы не встречают в воздухе сопротивления. Она почти не может разглядеть собственные руки и ноги, остальная же комната Юноны просто растворилась в черноте. Плакат с изображением бунтаря на площади Тяньаньмэнь, в одиночку сдерживающего колонну танков. Цитата в рамочке, автора которой Рут так и не вспомнила; какой-то призыв рисковать, невзирая на мнения. Стопка книг в углу – шаткая башенка из летнего чтива и минимум пяти томов, как говорится, обязательных к прочтению на протяжении жизни. Обычная комната подростка, думает Рут, хотя и без характерных признаков – нелепых фотографий друзей и разносортных сувениров, посредством которых так часто утверждаются активно формирующиеся личности. В этой комнате Юнона оставила очень мало своих следов.

Рут размышляет о неожиданно появившейся героине этого вечера. Не то чтобы она никогда не задумывалась о потомках таких людей, как Питер Малвэйни. Она перечитала и пересмотрела массу интервью со взрослыми детьми, которые пытаются разобраться с грехами отцов-убийц. Их боль всегда очевидна, сколько бы времени ни прошло. Рут рада, что не стала выпытывать у Юноны подробности. По милости отца девочке приходится нести тяжкое бремя.

Как бы то ни было, стоит попытаться защитить Юнону Малвэйни. Рут обещает себе прикладывать больше усилий в этом направлении. А затем – наверное, из-за усталости от длительного перелета – вдруг вспоминает о Гейбе. На мгновение в темноте, как маячок, вспыхивают глаза, похожие на стеклышки из моря, она поворачивается на бок и погружается в сон, не обещающий сновидений.

За окном жалобно ухает о своих горестях печальная птица. На прикроватной тумбочке поблескивают спирали Гидеонова трискелиона, с которыми не в силах совладать темнота.

Хорошо, что мертвые девочки сегодня молчат.

Глава 18

– Не было никаких признаков. Люди всегда хотят каких-то признаков… Мне не верят или думают, что я плохо смотрела. Но Питер никогда не вел двойную жизнь, которой бы я не замечала. Просто он принял очень плохое решение, которое повлекло за собой целую череду