Замок проклятых - Ромина Гарбер Страница 29

Усилием воли я не отвожу взгляда и отвечаю:

– Так почему же не убил?

Какая-то излишне драматичная реплика, но я не могу не спросить его об этом. Почему я еще жива?

Он замолкает на какое-то время, потом нехотя цедит:

– Я не сомневался, что убью тебя сегодня.

Меня охватывает дрожь, колени подгибаются, я задаюсь вопросом: есть ли смысл бежать от него или все напрасно?

– Но ты по-прежнему здесь, – продолжает он. – Объяснить свой выбор я не могу. Как не могу поручиться, что он не изменится со временем.

Я по-прежнему здесь. Даже изголодавшийся вампир, у которого нет другого источника пищи, кроме меня, не в силах меня убить. Может быть, он прав, что черный дым – защитное заклинание? Как еще объяснить мою везучесть?

Себастиан считает, что заклинание работает, только если мне угрожает настоящая опасность. Именно из-за страха перед этой опасностью я заговорила несколько ночей назад, хотя до этого молчала столько месяцев. Я тогда решила, что поступила так из желания спасти свою жизнь, возможно, сработал обычный инстинкт.

Я пытаюсь понять логику Себастиана: если черный дым появляется лишь при реальной угрозе, может ли он показать, насколько допустима эта угроза? Раскрывает ли его наличие истинные намерения человека?

Я живу сейчас лишь ради того, чтобы узнать правду о «Метро-25», о моих родителях и моем прошлом в Оскуро. Но если все загадки будут разгаданы, останется ли причина, ради которой мне захочется жить дальше?

Фелипе предсказал, что меня ждет: жизнь в замке с жуткой тетушкой. Так почему я по-прежнему здесь? Разве кого-то волнует, жива я или мертва? Родителей у меня больше нет.

Я вспоминаю мамину ямочку на правой щеке, папины кустистые брови и плачу. Удивительно, как быстро может исчезнуть мир, в котором ты живешь: сейчас твои родители живы, а в следующее мгновенье их уже нет.

Я не живой человек, я жалкий призрак, пытающийся хоть в чем-то разобраться. Как и Себастиан, я должна сделать все возможное, чтобы получить ответы на свои вопросы. Хотя, с другой стороны, какой в этом смысл?

– Я устала, – говорю я так спокойно, как только могу, и отхожу от него в сторону.

Как же колотится сердце! Его стук эхом отдается во всем теле. Я не могу оторвать взгляд от доски с кинжалами. Бум! Бум! Бум! Знаю, что Себастиан слышит мое сердцебиение. Смогу ли я сделать задуманное, когда кинжал окажется в моей руке? Сейчас или никогда!

Прежде чем чудовище-тень что-то успевает сообразить, я выхватываю кинжал… и вонзаю клинок себе в сердце.

Глава 12

Что-то давит мне на грудь, но я не чувствую клинка, не вижу Себастиана и не слышу, что происходит вокруг. Как и в метро, меня окутывает непроницаемая всепоглощающая темнота. Что это – черный дым? Или я просто потеряла сознание?

Маленькая девочка хихикает и считает по-испански: «Uno, dos, tres, cuatro, cinco, seis, siete…»[56] Я не вижу ее, но знаю, что это я в детстве, в то время, когда жила в замке. Я играю в прятки. Родители говорили, что это было моей любимой игрой в детстве. И неважно, выигрывала я или проигрывала, мне нравился сам процесс. Папа смеялся, когда я расстраивалась, что он или мама прятались недостаточно хорошо.

Я прижимаюсь лицом к мускулистой груди отца и понимаю, что это Себастиан, потому что чувствую запах снежной ночи. Он заполняет мои легкие, я закашливаюсь, аромат мне не нравится. Туман перед глазами рассеивается, и я вижу подземелье. Чудовище-тень так близко, что я могу разглядеть каждую черточку его лица. Рука Себастиана лежит между лезвием и моей грудью. Острие кинжала даже не задело его кожу.

– Зачем ты это сделала? – Он произносит эти слова каким-то незнакомым тонким голосом.

Мое сердце колотится, бьется о ребра, словно стремится вырваться из клетки.

– Ты сказал, что намерение играет роль.

– Значит, ты хочешь умереть?

Я вздрагиваю от ярости, с какой он произносит эти слова. Себастиан отступает, и, хотя его тело не излучает тепла, мне становится холоднее без его прикосновения. Несколько минут никто из нас не произносит ни слова.

– Чего ты хочешь, Эстела?

Когда он называет меня по имени, в моем сердце словно распускается крошечный цветок.

– Я хочу того же, что и ты, – отвечаю я, – узнать правду.

Я скрещиваю руки на груди, чтобы прикрыть шею и бюстгальтер – он разорвал на мне свитер, а еще хочу успокоиться.

Мне нельзя размышлять о своем поступке, иначе я не выдержу. Слезы наворачиваются, я опять почти ничего не вижу.

– Что ты хочешь знать? – спрашивает он наконец.

Я останавливаю волну эмоций, грозящую вот-вот захлестнуть меня, и задаю ему простой, как мне кажется, вопрос:

– Куда ты уходишь днем?

Он отвечает не сразу:

– Я не знаю.

– С тобой невозможно разговаривать! – восклицаю я и возмущенно всплескиваю руками.

– Это правда, – признается Себастиан, и я снова прикрываю грудь руками. – Я не помню, что происходит в те моменты, когда восходит солнце. – Его голос звучит так серьезно, словно он сознается в преступлении. – Я понимаю, что в замке, только когда наступает ночь.

Мне вспоминаются разные вампирские истории о том, что днем вампиры спят в гробах. Интересно, есть ли в этом хоть доля правды?

– Значит, ты появляешься в замке ночью и исчезаешь на рассвете?

– Да.

– Почему ты не рассказал мне об этом раньше? – спрашиваю я и, когда он не отвечает, отвечаю за него: – Ты мне не доверяешь.

Он не отрицает.

– Я никому и ничему не могу здесь доверять, пока не узнаю, кто меня заколдовал, – говорит он. – И я точно знаю, что за нами наблюдают.

– Что? – удивляюсь я. – Кто?

– Не хочу пугать тебя еще больше, особенно сейчас, когда у тебя кончились силы и ты готова сдаться.

Эти его слова сильно задевают меня. Вот, значит, какова я в его глазах! Может, поэтому он не готов сотрудничать со мной, помогать в расследовании. Он сомневается, что я справлюсь?

– Я справлюсь с любыми монстрами, что прячутся в темноте, – обещаю я. – Ты мне интересен. Расскажи что-нибудь о себе.

– До сих пор боишься, что я плод твоего воображения?

– Даже воображаемый партнер лучше, чем полное одиночество.

Я смотрю ему в глаза, не отвожу взгляда. Это решающий момент в наших отношениях. Очень важно, что он скажет. От этого зависит, смогу ли я ему доверять.

– Не помню точно, когда я здесь оказался.

Я не сразу осознаю, что это