Неугомонная покойница - Кемпер Донован Страница 26

боковым швам брюк белым шнуром. Ее волосы были выпрямлены, уложены и залачены в модный объемный маллет, которым она щеголяла многие годы. Впервые я видела ее в образе «Дороти Гибсон», и пока мы сидели на диване, я поняла, что с трудом могу сосредоточиться на работе. Да, мы уточняли до мельчайших подробностей хронологию ее пребывания на посту сенатора – не самое увлекательное занятие, но знаете, у кого не возникло проблем с концентрацией? У женщины в брючном костюме, которая устремила цепкий взгляд на юриста и специалиста по связям с общественностью, вошедших в комнату.

– Они здесь?

Мужчины кивнули.

– Хорошо. – Дороти отложила ноутбук и разгладила брюки. – Давайте побыстрее с этим покончим.

* * *

Сакобаго – это деревушка, входящая в состав городского поселения Хай-Касл, именно поэтому на левой стороне ветровки детектива-сержанта Дэниэла Брукса, напротив сердца, красовалась эмблема ПУХК[26]. Детектив был определенно моложе меня на несколько лет, полный мальчишеской неуемной энергии, что я нашла очаровательным, хотя выглядел он неважно – кожа на лице сальная, очки старомодные. Как ни странно для сотрудника полиции, он носил пышную хипстерскую бороду, модную нынче у мужчин (клянусь, когда потомки будут изучать наши современные тенденции касательно мужской растительности на лице, они найдут их столь же смехотворными, как викторианские бакенбарды). Еще он был коротышкой – со своими ста шестьюдесятью семью сантиметрами роста я возвышалась над ним на добрых пять сантиметров.

На мой взгляд, низкорослые мужчины делятся на две категории:

1) тех, кто недоволен своим ростом и поэтому ведет себя отвратительно,

2) тех, кто еще в юности перестал зацикливаться на своей физической особенности и превратился в самых приятных и образованных мужчин среди всех мне известных.

Судя по тому, как сердечно детектив Брукс пожал мне руку и поинтересовался, в каком году был выпущен стоящий в гостиной рояль (если вам интересно – в 1937-м), у него были все шансы попасть во вторую категорию.

Жаль, не могу сказать того же о старшем следователе Локусте.

Из того, что мне удалось узнать, полиция штата Мэн нечасто занималась расследованием убийств, но нынешняя администрация решила, что городскому поселению Хай-Касл понадобится помощь в данном деле, и поэтому сюда из Южного отдела расследований тяжких преступлений прислали Стивена Локуста. В отличие от Брукса он был чисто выбрит, его волосы песочного развевались, причем спереди они отступали по прямой линии, отчего его массивный лоб был заметен еще сильнее. Нельзя сказать, что он отличался поразительным ростом, но, учитывая суровый вид и разницу в росте между ним и напарником, он наслаждался тем, что смотрел на окружающих свысока – если старший следователь Локуст был вообще способен чем-то наслаждаться.

Моя преподавательница на третьем курсе миссис Карни говаривала, что худшее наказание для человека с дурным характером – это то, что ему с собой всю жизнь жить, и эта присказка, на мой взгляд, как нельзя лучше подходила следователю Локусту. Он постоянно находился в крайней степени раздражения, и когда я представляю его, первым в памяти всплывает его похожий на клюв нос. Клянусь, этот шнобель мог бы выступать в шекспировском театре, настолько он был выразительным. Он ни минуты не оставался в покое – или морщился от отвращения, или раздувал ноздри от возмущения, или нетерпеливо подрагивал. Его возможности, как какого-нибудь суперприбора из «магазина на диване», казались бесконечными.

Этим утром одна его ноздря была слегка раздута, предвещая грядущий приступ ворчания. Одет он был в безыскусный, купленный в магазине костюм, и я сразу поняла, что он из тех мужчин, которые даже под страхом смерти не наденут шорты (а вот детектив Брукс, вероятно, придя домой, скидывал свою форму цвета хаки и, прыгая на месте, надевал яркую пару).

Лейла представила собравшихся; учитывая юриста и специалиста по связям, нас в библиотеке оказалось семеро, настоящая толпа. Полицейские сидели на изящных стульях, которые успешно вписались бы в постановку Джейн Остин, а напротив них, на пухлом диване, расположились Дороти (по центру), юрист и специалист по связям (по бокам от нее), а также я и Лейла (по краям). Кто-то, возможно, счел бы эту двойную линию безопасности угрожающей или, по крайней мере, обескураживающей – но только не следователь Локуст.

Он поднял повыше свой телефон.

– Полагаю, никто не возражает, если я буду вести запись? Это сильно облегчит нам жизнь.

– Вообще-то… – Специалист по связям почесал щеку, будто извинялся. – Мы, типа, возражаем, простите.

Ноздри Локуста раздулись до своего великолепного максимума.

– Да все в порядке, я все равно всегда делаю заметки. – Детектив Брукс вынул из кармана ветровки блокнот и снял колпачок с ручки. – Это хорошее подспорье, когда ведешь дело.

Локуст наградил его гневным взглядом, бросил «ладно» и повернулся к Дороти:

– Как вы себя чувствуете сегодня, миссис Гибсон?

– Хорошо, – ответила она. – А вы?

– Честно говоря, не особо. Я в замешательстве. А я не люблю находиться в замешательстве.

Воцарилась пауза. Я увидела, как детектив Брукс приподнял брови, не отрывая взгляда от блокнота, в котором он пока что не написал ни единого слова.

– А причина моего замешательства заключается в следующем: днем субботы вы беседовали с тремя разными чиновниками и просили как можно быстрее провести токсикологическую экспертизу Вивиан Дэвис. Я бы сказал – умоляли. Один из чиновников так и выразился – «она меня умоляла», миссис Гибсон. И хотя обычно на токсикологические отчеты уходит как минимум несколько недель, и хотя десятки других экспертиз ждали своей законной очереди, поскольку вы высказали просьбу, люди вам уступили. И вот теперь, когда ваше пожелание выполнено…. – Он широко развел руки, универсальным жестом изображая взорвавшуюся бомбу.

– Я, кажется, пропустил вопрос, – заметил специалист по связям.

– Почему вы так отчаянно выбивали этот отчет, миссис Гибсон? Таков вопрос. Потому что я не понимаю причины. Я вообще не могу взять в толк, почему вы решили, что вас это касается? Отсюда мое замешательство.

– Я не уверен… – Юрист прокашлялся и делал это долго и старательно. Снова заговорил он в манере человека, не привыкшего торопиться, кто ждет, что за каждым поворотом его мысли будут терпеливо следить: – Думаю, мне не особо нравится покрой вашего кливера, молодой человек.

Нос следователя Локуста нахмурился в растерянности.

– Покрой моего кливера?

– Это морской термин, – пояснила Лейла, – также используется для того, чтобы назвать кого-то козлом.

– Причина – это я.

Все мгновенно повернулись ко мне, и прежде чем от волнения я успела потерять дар речи, я пустилась в настолько подробное изложение своего разговора с Евой Тёрнер, насколько возможно, под успокаивающий скрип ручки детектива Брукса по бумаге.